ВП СССР - «Под здравым смыслом всякий разумеет только свой собственный»??? — есть ли альтернатива? Кризис как средство отрезвления от иллюзий…

Сформулировать метрологически состоятельные требования к результату — это само по себе отдельная познавательно-творческая задача.

Пример, иллюстрирующий это положение, находим в романе М.А.Булгакова “Мастер и Маргарита”, когда на вопрос Понтия Пилата: “Зачем же ты, бродяга, на базаре сму­щал народ, рассказывая про истину, о которой ты не имеешь представления? Что такое истина?” — Иешуа ответил: “Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова, и болит так сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти. Ты не только не в силах говорить со мной, но тебе трудно даже глядеть на меня. И сейчас я невольно являюсь твоим палачом, что меня огорчает. Ты не можешь даже и думать о чём-нибудь и мечтаешь только о том, чтобы пришла твоя собака, единственное, по-види­мо­му, существо, к которому ты привязан. Но мучения твои сейчас кончатся и голова пройдёт”.

В этом ответе — всё, кроме описания методологии: и познание, творчество, и их результаты.

Всё, изложенное вкратце в разделе 3.1 настоящей записки, в материалах КОБ более обстоятельно изложено в работах ВП СССР “Диалектика и атеизм: две сути несовместны” и постановочных материалах курса “Основы социологии” в лекциях 6 и 7, для понимания которых (а также и в случае, если что-то непонятно в настоящей записке) необходимо понять и им предшествующие лекции 1 — 5.

Нравственные стандарты в процессах обработки информации в психике индивида играют роль операторов условного перехода, хорошо известных всем, кто изучал программирование и «информатику», в том смысле, что именно они управляют информационными потоками в психике и обработкой информации.

А именно это и имеет место на Руси:

· С одной стороны — достижения языческой культуры, которая судя по всему, была безразлична к деятельности индивидов, направленной на освоение их познавательно-творческого потенциала (клановой замкнутости знахарско-жреческой профессиональной корпорации от остального общества не было, и жрецом-волхвом мог стать всякий, кто мог в деле подтвердить свои притязания на этот одновременно профессиональный и общественный статус) — библейская церквушка подавила, и под её гнётом остатки докрещенской культуры, в том числе и в её познавательно-творческих аспектах, стали таимым достоянием знахарской корпорации, которая законспирировалась.

· С другой стороны — своей науки и технико-технологической или биологической (в смысле свободы жизни общества от техники и технологий) базы цивилизации «православная культура», с «основами» которой госчиновники и воцерколенная интеллигенция ныне носятся, как дурень с писаной торбой, в стремлении протолкнуть сей «информационный продукт» в стандарт обязательного образования, — не создала. В этом отсутствии своей науки (наука была «привезена из Европы» в Россию в готовом к употреблению виде Петром I) — объективное выражение подавления библейской «православной» культурой познавательно-творческого потенциала большинства населения на Руси на протяжении более, чем тысячелетия.

Последнее утверждение проиллюстрируем высказываниями библейски-«православных» мыслителей прошлого, авторитетных для большинства воцерковленных интеллектуалов современности . В письмах К.Н.Леонтьева (1831 — 1891) В.С.Соловьёву (1853 — 1900) по поводу своих недоразумений с П.Е.Астафьевым (1846 — 1893), К.Н.Леонтьев признаёт:

«Вера у нас греческая издавна; государственность со времени Петра почти немецкая (см. жалобы славянофилов); общественность французская; наука — до сих пор общеевропейского духа. Своего остаётся у нас почти только — один национальный темперамент, чисто психический строй; да и тот действительно резок только у настоящих великороссов, со всеми их пороками и достоинствами. И малороссы, и белорусы — со стороны “натуры”, со стороны личных характеров гораздо менее выразительны» (Письмо 9).

Наука и образование неразрывны в культуре всякого общества, и наука в этом симбиозе первенствует. Т.е. если наука в России — общеевропейская, то и образование — на основе общеевропейской науки, если и не общеевропейское, то, как минимум, — псевдо-общеевропейское (да и ныне стремление войти в «болонский процесс» — не от своего большого ума). Характеристику тем, кто стал жертвой этого образования, дал историк В.О.Клю­чев­ский, фактически подведя итог рассуждениям К.Н.Леонтьева: “Русский культурный человек — дурак, набитый отбросами чужого мышления” — это одно из прямых указаний на неадекватность жизни как таковой науки и образования в культуре «православной» России.