Прокурор решительно запротестовал: «Сторона обвинения возражает против оглашения протокола опознания, потому что потерпевшему Клочкову предъявили Квачкова без предварительного допроса, где он дал бы его подробное описание. Указания возраста – 55 лет, и роста – ниже среднего - явно было недостаточно, чтобы предъявлять Квачкова для опознания. И потом, до опознания потерпевший наверняка видел Квачкова по телевизору, поэтому опознание ценности не имеет».
Судя по реакции стороны защиты, речь прокурора была поистине новым словом в процессе. В рядах подсудимых и защитников произошло некоторое движение. Дать оценку прокурорским размышлениям делегировали подсудимого Миронова: «Как я понял, господин прокурор требует признать незаконными результаты опознания Квачкова, которые признавались законными все пять лет процесса. Но сегодня, когда карточный домик следствия начинает сыпаться, прокуратура пытается отменить собственные действия. Если прокуратура решила упражняться в подлости, цинизме, беззаконии…»
Судья резко обрывает Миронова, не желая слушать, в чем там ещё упражняется прокуратура.
«Процесс является открытым, Ваша честь, - напомнил Миронов. - За ним следит все российское общество. Подобное заявление прокуратуры оскорбляет объективность и беспристрастность этих стен».
Ивана Миронова поддержала его адвокат Оксана Михалкина: «Ваша честь, говорить, что Клочков не допрашивался о приметах виденного им 10 марта человека, неверно. Клочков описал его 18 марта 2005 года. И потом в качестве подтверждения обвинения следователь включил в дело протокол опознания, в котором Клочков не опознал Квачкова! Как же можно сейчас от него отказываться?».
Судья после долгого раздумья: «Клочков, Вы действительно видели подсудимого Квачкова в телепередачах?».
Клочков: «Да-а-а, видел».
Судья с возмущением: «Почему Вы не указали на опознании, что видели Квачкова по телевизору?».
Клочков молчит.
Судья решает: «Оглашение протокола опознания отклонить в связи с утверждением стороны обвинения, что Клочков видел Квачкова в средствах массовой информации. Суд предоставляет стороне обвинения время для доказательства этого утверждения».
В переводе с судебного языка на русский это означает, что прокуратура должна принести в зал суда заверенные нотариусом видеокопии телевизионных передач, в которых до 25 марта могли показывать лицо Квачкова. Прокуратуре в этом можно только посочувствовать. Как никак пять лет минуло...
Наконец, в зал суда пригласили присяжных заседателей.
В их присутствии огласили показания Клочкова - охранника из машины сопровождения Чубайса, данные им на следствии. Они разительно отличались от того, что Клочков поведал суду накануне. Естественно, посыпались вопросы.
Михалкина (адвокат Миронова): «Как Вы объясните, что в самых первых своих показаниях 17 марта 2005 года сказали, что с Чубайсом в автомобиле ехали водитель и личный охранник, а теперь утверждаете, что то был не охранник, а помощник?».
Клочков: «Я не знал на тот момент, что он помощник».
Михалкина: «Почему 17 марта 2005 года Вы не говорили, что спрятались от выстрелов в машине и что Хлебников вас оттуда вытащил?».
Клочков: «О чем меня спрашивали, на то я и отвечал».
Михалкина: «Почему на допросе 18 марта 2005 года Вы говорили, что пожилой человек в Жаворонках был в гражданской одежде, а сейчас говорите, что он был одет в камуфлированный бушлат?».
Клочков: «Бушлат без погон я считаю гражданской одеждой».
Михалкина: «Почему 18 марта Вы говорили, что вышли из машины 10 марта, думая, что в Жаворонках происходит оперативное совещание ФСБ и надеясь разглядеть там своих знакомых, а теперь говорите, что Вы вышли из машины в магазин за сигаретами?».
Клочков: «Я упустил этот момент».
Першин (адвокат Квачкова): «Почему на следствии Вы сказали, что охраняли Чубайса и его имущество, а теперь говорите, что Вы сопровождали автомашину Чубайса?».
Клочков: «Какая разница?».
Першин: «Почему на следствии Вы сказали, что после взрыва 17 марта вышли посмотреть, что случилось, а теперь говорите, что остановились, потому что не могли ехать из-за того, что у вас растрескалось лобовое стекло?».
Вопрос снят.
Першин: «Почему на следствии Вы не упомянули, что у вас треснуло лобовое стекло?».
Клочков: «Я упустил это».
Першин: «То есть когда лобовое стекло растрескалось – это незаметно?».
Вопрос снят.
Миронов: «Почему на суде Вы сказали, что ваша машина выехала первой с дачи Чубайса и автомашина Чубайса обогнала вас именно в том месте и в то время, где и когда произошел взрыв, а на следствии говорили, «на двух машинах мы выехали с дачи Чубайса»?».
Читать дальше
