Олег Мороз - Почему он выбрал Путина?

Они сказали, что могут устроить и мое исчезновение, — рассказывал Руслан правозащитникам.

Из Москвы его написанное под угрозами заявление переслали в Страсбург…

Однако Европейский суд по правам человека не только не закрыл дело, но добавил в обвинительное заключение пункт о запугивании свидетеля: в Страсбурге хорошо известны нравы, царящие в России.

Обращение Мехти Мухаева в Страсбургский суд также едва не стоило ему жизни. В одну из ночей накануне нового, 2006-го, года его дом обыскали, а его самого увезли. В январе юристу «Мемориала» Зарете Хамзатхановой удалось найти его в местном СИЗО. По ее словам, он едва держался на ногах. Как рассказал Мухаев, его пытали одиннадцать дней. «Меня били, подвергали действию электрошока, угрожали, что я исчезну», — говорилось в его письменных показаниях.

Одной из причин гонений на неправительственные организации, которые Кремль развернул в последние годы, служит как раз то обстоятельство, что некоторые из этих организаций в частности, те, которые получают финансирование из-за рубежа, помогают россиянам найти дорогу в Европейский суд. В январе 2006 года Путин подписал закон, ужесточавший контроль над ними со стороны чиновников. Среди прочего, «иностранные» НПО обязывались пройти перерегистрацию по новым правилам, − в результате чего многие из них, оказавшиеся неспособными преодолеть возведенные этими правилами бюрократические барьеры, попросту прекратили свою деятельность… Что другое, а придушить кого угодно всевозможными правилами, постановлениями и законами российское чиновничество ох как умеет. Ему только дай команду.

В июле 2006 года Путин подписал поправки к закону «О противодействии экстремистской деятельности». Понятие «экстремизм» в нем безмерно расширялось. В частности, экстремизмом теперь предлагалось считать деятельность, направленную на «осуществление массовых беспорядков… по мотивам идеологической, политической… ненависти либо вражды, а равно по мотивам ненависти либо вражды в отношении какой-либо социальной группы», «публичную клевету в отношении лица, замещающего государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации ».

Стало быть, под определение «экстремизм» отныне попадали не только, допустим, действия «лимоновцев», проникших в приемную Администрации президента, но и организация шествий, митингов с лозунгами против власти, против правящей бюрократии, участие в этих шествиях и митингах. Ведь власть, правящую бюрократию вполне можно отнести к «социальной группе» − это понятие довольно неопределенное.

Более того, к экстремизму теперь можно было отнести любую критику того или иного высокопоставленного чиновника, любое выступление оппозиционного политика, в котором он обвинял представителей власти в коррупции или в нарушении прав и свобод граждан, расценив эту критику как клевету. Правда, квалифицировать соответствующую публикацию или выступление в таковом качестве должен был суд, но за этим у нас, как известно, дело не станет…

Вспоминается анекдот советских времен. В колхоз приезжает иностранная делегация. Картина неприглядная: дороги разбиты, машины буксуют в грязи, на фермах − дерьма по колено… После отъезда гостей инструктор райкома набрасывается на председателя чуть не с кулаками: «Ты что же, сукин сын, дороги не поправил, на фермах не навел порядок! Они же такое про тебя напишут!» − «Та нэхай клевещуть» − спокойно отвечает председатель.

Так и здесь: что бы ты ни сказал про начальство, − все будет клевета.

По-новому расшифровывалось и понятие «экстремистские материалы»: как говорилось в «поправленном» законе, − это «предназначенные для обнародования документы либо информация… призывающие к осуществлению экстремистской деятельности либо обосновывающие или оправдывающие необходимость осуществления такой деятельности». Так что опять-таки любые статьи, заметки, интервью, где содержалась критика власти, чиновников, любые пропагандистские, предвыборные материалы оппозиционного свойства можно теперь было отнести к экстремистским, а тех, кто так или иначе причастен к их созданию и распространению, − к экстремистам.

Как видим, новый закон со всех сторон обкладывал всех оппозиционеров, всех несогласных, всех чем-то недовольных: не моги супротив нас слова сказать − засудим!