Сергей Платонов - Горбачевы. Чета президентов

По одной из легенд Архыз в переводе с карачаевского означает «прозрачный». Еще это чудное по красоте и климату место называют Полюс Ясности. И будто в издевку, в конце XX века, здесь произошло событие, которое иначе как Мутным не назовешь.

Самолет из германской столицы Бонна с бундесканцлером Гельмутом Колем приземлился во Внуково без опоздания. Было опасение, что из-за дыма от горящих торфяников придется садиться на запасной аэродром. Но обошлось. Природа не стала помехой. Хотя если бы она имела способность предугадывать последствия этого визита, то какое-либо непреодолимое препятствие могла бы устроить.

Встречать высокого гостя приехал сам президент СССР. Визит был рабочим. В таком случае полагалось встречать министру иностранных дел. Но Михаилу Горбачеву, уже пять лет ломающему основы прежней жизни страны, всегда нравилось поступать вопреки правилам. Да и повестка будущих переговоров была необычной. Можно сказать исторической. Предстояло обсудить условия объединения двух германских государств. Коль и Горбачев взяли на себя нелегкую задачу — перевернуть последнюю страницу в послевоенной истории. Первый обмен мнениями состоялся в шикарном особняке министерства иностранных дел на улице Алексея Толстого.

После приветствий и положенных для таких случаев любезностей, первым заговорил Коль.

— Господин Президент, прежде всего я и мои спутники хотим поставить один вопрос, от ответа на который зависит продолжение нашей встречи. Позвольте его сформулировать.

— Конечно, Гельмут. Но за таким началом должен последовать, как минимум, ультиматум. Или я ошибаюсь? Откровенно скажу, хотелось бы ошибиться.

— Дело в том, Михаил, что наш мандат на переговоры категорически не позволяет согласиться с одним возможным вашим требованием. Речь идет о запрете нашему объединенному государству быть членом НАТО. Если это так, то переговоры не имеют смысла и германская делегация должна покинуть Москву и возвратиться в Бонн.

— Неожиданное начало. Но я отвечаю так: «Мы летим на Кавказ, уважаемый бундесканцлер. И переговоры проведем в Архызе. Это на моей родине. Воздух там гораздо лучше московского».

Восприняв такой ответ, как принципиальное согласие Горбачева на вхождение объединяемой Германии в Североатлантический военно-политический блок, Коль соглашается на поездку в неведомый ему Архыз. Ради реализации главной мечты западных и многих восточных немцев об объединении он был готов лететь куда угодно. Вариант с Кавказом выглядел еще и символично — получить немцам желаемое именно там, откуда, после Москвы и Сталинграда, германские войска начали во Второй мировой войне самое массовое отступление, если не бегство. Разве игра не стоила свеч?

Накануне встречи в Москве завершился очередной съезд коммунистической партии. На нем Горбачев был вновь избран Генеральным секретарем. При этом по его инициативе, впервые в истории партии, не на Пленуме ЦК, а делегатами съезда, что выводило Генсека из-под контроля ЦК и Политбюро. И лозунг для этого он придумал соответствующий — «Вся власть партийным массам», после которого и был упразднен в Уставе партии странный по словосочетанию, но безотказно действующий принцип демократического централизма. Это новшество превратило парткомы всех уровней из руководящих органов в политические клубы. И это в условиях, когда Советы так и не стали реальными органами власти. Как результат страна скатывалась в анархию. Набирал силу сепаратизм.

Еще ранее в марте он стал Президентом страны. От таких сверхполномочий крыша могла поехать у любого. Похоже, поехала и у него. Потому что с самого начала переговоров с Колем он импровизировал больше обычного, игнорируя все предварительные установки Политбюро партии о принципах германского объединения. Главными из них как раз и было неучастие Германии в НАТО и запрет на продвижение этой организации на Восток. Но в это время Горбачев уже чувствовал себя и не Генсеком и не Президентом, а человеком-мессией. Шутка ли, он взялся завершить процесс, начало которому положили зубры мировой политики Сталин, Рузвельт и Черчилль. Так ему казалось. Но от великого до смешного, как известно, один шаг.

Действительно, положение Горбачева было скорее трагикомичным, чем великим. Если судить по результатам его деяний, то складывалось впечатление, что этот правитель требовал все большей власти только для уступок и сдачи своих позиций, но не для их укрепления. Даже для разрушения того, что он по Конституции обязан охранять пуще своей жизни. К тому же вокруг него стала образовываться пустота. Устав от его болтовни и нерешительности, соратники один за другим либо уходили из политики, либо перебегали в лагерь Ельцина. Скоро рядом с ним останется одна Раиса. Но потом уйдет и она. Совсем, в другой мир. Когда вдруг поймет, что обожаемый ею Михаил, достигнув вершин власти, так и остался помощником комбайнера с дипломом выпускника МГУ. Но это в будущем.