Скачок к демократии и общечеловеческим ценностям на берегах Вислы подогревался идеей, что все будет так же хорошо, как и раньше, только вместо рублей теперь будут доллары. Облом оказался быстрым и резким. Несмотря на то, что Польша стала лучшим другом США в Европе, выяснилось, что американцы готовы помогать только тем, что выгодно им самим, т.е. оружием, а в европейском языке дружба и кошелек вообще два разных понятия. Нельзя сказать, что Польша не получила вообще ничего, но и с прошлым было не сравнить.
Эта тяжелая констатация стоила политической карьеры многим деятелям демократической ориентации, начиная с Леха Валенсы, поэтому Катынь остается для них практически последним политическим шансом на выживание.
Ценность гипотетических катынских компенсаций для польской демократуры в том, что они проектируются по образу и подобию «дани за холокост», которой Германия обложена уже более 60 лет. Потому Катынь выглядит в ее глазах как счетчик, на который можно поставить Россию навечно.
Вот, например, пассаж из статьи в газете «Коммерсант», №61, 2010 г., подробно отражающей польскую аргументацию, с многозначительным названием «Правда против правоты»:
« Тут, на польской стороне захоронений расстрелянных в 1940 году 4 тыс. польских военнопленных… »,
и далее там же:
« — А это вопрос... — вздыхает Владимир Лукин.— Я думаю, в суматохе, которая была, когда всех реабилитировали, о каких-то 14 тысячах поляков...
— О 22 тысячах,— поправляет его кто-то рядом.
— О 22 тысячах,— соглашается он,— даже не подумали, не вспомнили… »
Так сколько же их было: 4 тысячи, которых откопали немцы, 14 тысяч, которых никто никогда не откапывал, или уже 22 тысячи? Я уж не говорю о том, что сама запись катынских жертв на советский счет – довольно грубая фальшивка, что достаточно подробно исследовано в работах Ю.И. Мухина, а следственное дело по ним потому засекречено. Это и есть пресловутая «технология холокоста», когда всех польских военных, чьи следы потерялись в годы войны, записывают в жертвы Катыни, разумеется, советские. У нас так в перестройку насчитали в сталинских лагерях миллионы расстрелянных, которых никогда не было, и это документально подтверждено изучением архивов КГБ. Так же ранее появились 6 миллионов жертв холокоста, давшего имя этой замечательной шулерской технологии.
Вопрос только в том, как заставить Россию взять всю вину на себя.
Саечка за испуг
И вот тут вступает в действие собственно ноу-хау г-на Качиньского, за которое он заслуженно должен носить звание «Катынский». Оно состоит из трех частей.
Во-первых, снарядить в Россию на катынский мемориал к 70-летию пресловутого расстрела возможно более высокопоставленную делегацию. Тогда его бывший, а возможно и будущий политический противник, премьер-министр Польши Туск, должен будет либо к ней примкнуть на второй роли, либо выглядеть как саботажник общепольского дела. В любом случае Качиньский должен предстать истинным национальным лидером, под руководством которого Польша идет к политической победе.
Во-вторых, условия официального визита должны включать безоговорочное признание Россией «польского холокоста». Если Москва согласится, значит Качиньский – победитель, сумевший то, что не удалось ни одному его предшественнику. Если нет, то Россия получит мировое политическое шоу, в котором ее на ее же земле будут клясть на все лады, попутно попрекая тем, что российское руководство проигнорировало визит столь представительной польской делегации, а, значит, солидаризовалось с «катынскими убийцами». И тут снова бенефис Качиньского, опять он главный герой в свете рампы.
Ну и, наконец, оба сценария не предусматривали заезд ни в Москву, ни в Минск, ибо это означало бы официальную встречу делегаций, ее транспортировку правительственным кортежем в Катынь, короче все то, что потом можно было бы интерпретировать, как соучастие российской стороны в этом мероприятии на своих, а не польских условиях. Тогда чего ради стоило все это затевать? Нет, лететь Качиньскому можно было только в Смоленск. Еще лучше было бы, конечно, сразу в Катынь…
Будем говорить прямо: визит Качиньского со всей его свитой был спроектирован как политический шантаж, который должен был принести свои плоды при любой реакции Москвы. По польскому замыслу она, Москва, попадала в положение, которое в шахматах называют цугцвангом: какой ход ни сделай, он только ухудшает твою позицию.
Читать дальше
