Эрнст Генри - Гитлер против СССР

Все было подготовлено к тому, чтобы разрезать Австрию на куски. В 1919 г., через «агентство» Ринтелена, Кастильони «приобрел» 50 тыс акций Альпийской горной компании за счет Банка Коммерчиале; в то же время другая итальянская группа (Fiat-Credito Italiano) купила еще 200 тыс. акций; вместе это составляло половину капитала компании. Так как основные предприятия концерна в Леобене и Дона—вице расположены как раз на главном железнодорожном пути Вена — Италия, то общие перспективы этого дела были весьма прозрачны. Одновременно группа Ринтелен — Кастильони — Банка Коммерчиале возглавила эксплоатацию гидроэлектрических станций и электропромышленности района (комбинат «Стевеаг»). Казалось, что штирийское железо обеспечено за ломбардскими герцогами. Казалось, что дунайское государство в ближайшем будущем станет итальянской колониальной провинцией и в финансовом и в политическом отношении. Впервые пространство от Апеннин до Штирии охватил единый блок.

Тогда-то и выступил Гуго Стиннес, почуяв опасность новой силы на юге. Этот непревзойденный игрок на инфляции также обратил свое внимание на Вену, рассматривая Австрию как небольшое дополнение к его комбинату; а с промышленной точки зрения он был несравненно более могущественен и имел гораздо более глубокие корни, чем миланские финансисты. Германский стальной король в то время предложил итальянцам компромисс и сотрудничество — нечто вроде раздела Австрии пополам. Миланцы должны были согласиться, потому что в противном случае для железоделательных заводов Альпийской компании не было бы угля; уголь шел из Германии.

Стиннес приобрел у итальянцев 200 тыс. акций Альпийской горной компании (в 1921 г.) за 86 млн. лир — так зародился «пул Стиннес — Кастильони» с Ринтеленом в качестве главного политического представителя и Апольдом в качестве главного технического руководителя, пул, который был единственной, господствующей в Австрии силой, фактически не имеющей конкурентов. Австрийская «старая держава» — венские Ротшильды, бывшие друзья и банкиры Габсбургов не играли, пожалуй, больше никакой роли, а правящая клерикальная партия работала и на Германию и на Италию.

Казалось, что таким путем в Австрии создавался большой экономический и политический союз между ведущими капиталистическими силами Германии и Италии, союз, направленный против Франции, король вооружений которой, Шнейдер-Крезо, также энергично продвигался по направлению к Дунаю; через Парижскую репарационную комиссию Франция даже запретила Стиннесу поставлять уголь Альпийской компании. Это сотрудничество имело особое значение для тяжелой промышленности. Железо Штирии стало более или менее «нейтральным». Но Милан — это было в дни до возвышения Муссолини — еще не пустил достаточно глубоких корней. Когда в 1924 г. австрийская инфляция пришла к концу, а великий трест Кастильони взлетел на воздух в буйном бумажном вихре, увлекая за собой ореол и политическую славу итальянской лиры, Банка Коммерчиале — его действительный кредитор и вдохновитель (он авансировал Кастильони 120 млн. лир) — смог спасти в этом колоссальном банкротстве для себя и для Италии только часть собственности треста.

Остаток большинства акций Альпийской горной компании перешел к Германскому стальному тресту, где их унаследовал Тиссен, и с этого времени Австрия экономически, а вскоре и политически попала под пяту Германии: инициатива «помощи» перешла к Берлину. Даже Ринтелен, сюзерен Штирии, начал менять фронт и поглядывать не на юг, а на север. Первая попытка итальянской тяжелой промышленности сделаться «независимой», проникнув в долину Дуная, потерпела поражение. Теплиц попрежнему зависел от Рура.

В конце 1927 г. два руководителя Германского стального треста — Тиссен и Феглер — лично прибыли в Рим и вели секретные переговоры с Муссолини. Последствия этой встречи многочисленны. На деле эти переговоры повели скорее к политическому соглашению между германским и итальянским фашизмом и к внезапному «загадочному» росту влияния Гитлера в Германии, чем к удовлетворительному и длительному разрешению проблемы итальянской тяжелой промышленности, которая интересовала Муссолини больше всего. Молодой германский национал-социализм получил полную идеологическую и практическую поддержку от итальянского «материнского движения», Геринг разъезжал туда и обратно между Мюнхеном и Римом, а Гитлер, с одобрения рурского капитала, провозгласил союз с Италией, краеугольным камнем германской внешней политики. Но Италия осталась почти не причем, если не считать новой тактической позиции по отношению к Франции.