Игорь Шумейко: Вторая мировая. Перезагрузка

Линия выбора расколола и Югославию. Сербы (правда, с хорватом Тито во главе), организовали партизанскую армию, притягивавшую на себя 12 и более дивизий Германии и ее союзников. Хорваты создали государство, наоборот, давшее фашистскому блоку 5 дивизий. И очень интересно на этот выбор Гитлера накладывается выбор Европы 1990-х: за кого «болеть» во вновь расколотой Югославии? Там и там — террор, этнические чистки. Но кого же в итоге бомбить будем?..

И совсем недавно похожий выбор: Украина. Кто и на каких выборах правильнее посчитал голоса? И там и там — только протоколы избиркомов и взаимные обвинения. Другой исходной информации — в принципе нет. И опять явное подыгрывание тому краю, где формировалась дивизия СС «Галичина» — а «там, где партизаны, Краснодон, «Молодая гвардия» — там наверняка хуже считают». Тенденция!..

Индексацию мы вводим, чтобы не путать с нынешней-«Объединенной Европой-2», совпадающей с Европой Первой — по географии, набору наций, и, как видим, — по некоторым политическим предпочтениям. Возможно, даже наверняка, нынешним политикам, столь торжественно провозгласившим «О.Е.-2», будет и неприятно напоминание об этом предшественнике. Да что ж поделаешь, была ведь Объединенная (Гитлером) Европа. И к рождению ее, оказывается, тоже были причастны либералы и даже — лауреаты Нобелевской премии мира.

Сегодня сложилось уже целое направление: критика глобализма и политкорректности. Эпоха и мир кажутся странными и зыбкими, глупость сегодняшних политиков — уникальной. Но нет же. Вот портрет времени между мировыми войнами в мемуарах Черчилля, так сказать — «Выбранные места».

«… Немцам навязали то, что было идеалом, к которому стремились либералы Запада. Франция требовала границ по Рейну, но Англия и США полагали, что включение районов с немецким населением противоречит принципу самоопределения наций. Клемансо пришлось на это согласиться в обмен на англо-американские гарантии. А позже Сенат США, не посчитавшись с подписью Вильсона, не ратифицировал гарантийный договор…Заявили, что нам нужно было лучше знать конституцию США. На Вашингтонской конференции 21 года внесли далеко идущие предложения по морскому вооружению, и англичане с американцами начали рьяно топить свои линкоры и разрушать военные базы. Это делалось на основе странной логики, согласно которой аморально разоружать побежденных, если победители тоже не лишатся оружия. Вплоть до 1931 года победители концентрировали свои усилия на том, чтобы вымогать у Германии ежегодные репарации. Но платежи могли производиться только благодаря американским займам, так что вся процедура сводилась к абсурду. Результат конференции (Локарно, 1925 г.) — общий гарантийный договор и арбитражные договоры между Германией и Францией, Германией и Бельгией, Германией и Польшей, Германией и Чехословакией. Остин Чемберлен получил орден Подвязки и Нобелевскую премию мира…»

А теперь вдумайтесь: «Нобелевку мира» дали именно человеку (Чемберлен), проторившему дорогу к Второй мировой войне и… так уж получается, — именно за это «проторяющее» деяние (в Локарно). Факт этот не очень афишируем, наверное, дабы не дискредитировать премию, которую в последние годы получили… «ну просто святые люди… просто ангелы политкорректности». Мемуары Черчилля заполняют исторический вакуум. Политика Англии 30-х годов нуждается все же в каком-то истолковании — его и дает Черчилль. Кстати, Черчилль свою Нобелевскую премию в 1953 году получил — не как Чемберлен и Горбачев — «За мир», а «по части литературы». Кроме его воспоминаний о Второй мировой войне, представится повод процитировать еще и «Историю англоговорящих народов». А мемуары Черчилля — это почти честертоновское изящество плюс причастность ко всем подробностям политики. Хотя политикой предстающую картину 1920—1930-х годов и назвать трудно. Двадцатилетняя оргия пацифизма. Не поддержать британское разоружение — значило гарантированно проиграть выборы. Союз студентов Оксфорда приносит публичную клятву: никогда не сражаться за свою страну. Во Франции коммунисты Мориса Тореза имеют, говоря по-современному, «блокирующий пакет». Чтобы провести закон о двухгодичной службе, министру Лавалю приходится лететь в Москву.

Черчилль: «… только Советы могли позволить значительной части французов, питавших к ним доверие, оказать поддержку этому закону. («Добро» Сталина было получено. Французская армия теперь может достичь планки 100 дивизий. Над всем этим, согласитесь, уже витает сквознячок абсурда. Но Черчилль элегантно избегает оценок и продолжает). После Лаваль спросил Сталина: «Не могли бы вы сделать что-нибудь для поощрения католиков в России? Это бы так помогло мне в делах с папой». «Ого! — воскликнул Сталин. — Папа! А у него сколько дивизий?»»…