Вторник, среда. Утром, после легкого «чаепития», инспекторские комиссии идут по ранее разработанным маршрутам. Ну, коли в понедельник «подружились», то во вторник и среду проблем не должно быть. Так оно и получается. Прогуляется инспекторская комиссия по шахте, выявит легкие нарушения (ну а как же иначе, задел-то был сделан), по выезде допишут еще несколько «замечаний», все это запишут в книгу предписаний и вновь каждый начальник участка везет свою команду «отдохнуть» после трудового дня. Бывают, конечно, и исключения. И останавливают забои, запрещают откатку транспорта и т.д. и т.п. Но это, к сожалению, объясняется лишь одним - не удалось «подружиться» в понедельник.
Четверг. Под утро обычно проводится тревога по шахте: условно объявлено, что где-то в шахте произошел пожар. Тут должны грамотно и оперативно сработать члены ШГС и горные диспетчеры. Ну и здесь все капитально отработано и срывов не бывает. После окончания учебной тревоги происходит «разбор полетов». Председатель Комплексной комиссии рассказывает о работе комиссии за неделю, о выявленных недостатках, озвучиваются пожелания на будущее. Выставляется оценка руководителям шахты за подготовку к Комплексному обследованию. И обязательная точка этого мероприятия - обед в зоне отдыха в Топаре, который заканчивается поздно вечером. Присутствуют на этом обеде все члены комиссии и ИТР шахты. И там за обильным столом всё проходит по пословице: «кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку».
Такие вот Комплексные обследования проходят на каждой шахте каждый год, по одному и тому же сценарию. Шахтеры все это видят и уже не молчат, они спрашивают: зачем нужны эти четверговые дни? Зачем нужны штатные инспектора ГТИ на каждой шахте? Зачем нужны эти Комплексные обследования??? Зачем? Зачем? Зачем?
Ведь на шахтах ничего не меняется, положение только ухудшается. А ведь на устранение этих самых нарушений ТБ выделяются огромные средства. Куда они деваются? Взрывы на шахтах происходят регулярно, внезапные выбросы угля и пыли даже участились, погибло много шахтеров, которые каждый день спускались в шахту, видя все безобразия, без уверенности в том, что рабочая смена пройдет благополучно, и что они вернутся домой, к семьям, к детям.
Работать зачастую приходится на оборудовании, давно отработавшим свой ресурс. Все сроки эксплуатации уже вышли, а механизмы подремонтируют, покрасят и снова опускают в шахту.
Выемочные комбайны, транспортерные конвейеры сейчас современные, высокоскоростные. Добыча угля возросла в несколько раз, производительность комбайнов увеличилась, а система вентиляции осталась прежней. Угля стало добываться в несколько раз больше, значит, и метана стало выделяться больше. Лава не успевает проветриваться, приходится останавливать комбайн, чтобы содержание метана в лаве соответствовало допустимой норме. Очень часто количество метана превышает нормы, создаётся взрывоопасная концентрация, об этом знают все, начиная с руководителя шахты, инженерно-технических работников шахты, самих рабочих. Но нужна добыча угля, без выполнения плана не будет и заработной платы. Вот и идут горняки на нарушения: руководство - чтобы выполнить месячный план и успешно отрапортовать «наверх», а рабочие - чтобы заработать, чтобы сносно обеспечивать свои семьи, обучать детей. И все прекрасно знают, что весь этот уголь дается нелегко, ценой жизни шахтеров, ценой страданий семей погибших горняков.
Профсоюзные организации, которые и существуют для защиты прав шахтеров, по существу бросили своих рабочих на произвол судьбы. Профсоюзы не защищают шахтеров, они отстаивают интересы работодателя. И у шахтеров уже давно возник вопрос: а нужны ли нам такие профсоюзы?
Немного о здоровье шахтеров. К пятидесяти годам шахтер, проработавший в лаве или на проходке, имеет кучу заболеваний. Это и болезнь позвоночника, болезни опорно-двигательного аппарата, болезни дыхательной системы и т.д. и т.п. Но работать-то ему еще долго, до 63 лет. Это пенсионный возраст шахтера. И в больницу обращаться нельзя: за два больничных в год шахтер может потерять работу, это неписанное правило на всех шахтах «Арселор Миттал Темиртау». Приходится шахтерам ухищряться, обманывать самих себя: сделает жена обезболивающий укол, боль притупится и идет работяга трудиться, добывать уголек. А как же быть: и до пенсии далеко, и лечиться не дозволяют, а жить-то надо.
Шахтеры не могут найти ответа на один вопрос: почему шахтерам отменили пенсию в 50 лет? Кому выгодно, чтобы шахтеры умирали от профессиональных заболеваний, не дожив до пенсионного возраста? Почему в России, на Украине, в Грузии, Узбекистане и ряде других стран шахтерский пенсионный возраст остался с 50 лет? Кому это пришло в голову, что у шахтеров не очень тяжелая работа, что они не рискуют каждый день своими жизнями, не отравляют свой организм газами, которые в шахте в любом случае присутствуют? Наверное, у работников МВД работа намного тяжелее и опаснее, раз у них пенсионный возраст 45 лет. А ведь пенсионный возраст в 50 лет не просто так был утвержден, медиками было доказано, что в 50 лет человеческий организм при долгой работе в шахте полностью изнашивается и остается бедному труженику доживать свой и без того недолгий век.
Читать дальше
