Андрей Савельев: Черная книга Чеченской войны

Во время войны дезертирство со стороны чеченцев и ингушей приняло массовый характер (из одной национальной кавалерийской дивизии дезертировали сразу 850 человек). С июля 1941 г. по апрель 1942 г. из числа призванных дезертировало более 1500 чел., уклонившихся от военной службы насчитывалось свыше 2200 чел.

Учитывая массовое сотрудничество населения Чечни с противником, Государственный Комитет Обороны вынужден был принять решение о прекращении мобилизации в республике, а затем — о выселении причастных к пособничеству врагу. В феврале-марте 1944 г. на территорию Казахстана и Киргизии было переселено более 600 тыс. жителей Северного Кавказа (из них чеченцев и ингушей — около 500 тыс.). За время операции изъято огнестрельного оружия 20 072 единицы, в том числе винтовок — 4868, пулеметов и автоматов — 479.

Депортация оказалась жестоким испытанием для чеченцев. Но это испытание было ничем не тяжелее испытания войной для других народов. Понеся большие потери в результате депортации, чеченцы пережили войну, не участвуя в общем деле защиты Отечества. (Даже дудаевские источники указывают цифру в 4000 погибших, в которую, очевидно, включены и естественная убыль населения, и более 2000 арестованных за незаконное хранение оружия и пособничество фашистам.) Выселение чеченцев с Северного Кавказа в значительной степени сохранило их генофонда, а за послевоенные годы благоприятные условия жизни чеченцев позволили им увеличить свою численность втрое.

В 1953 поселены были сняты с учета и освобождены из-под административного надзора МВД. К 1956 свыше 6 тысяч человек вернулись на Северный Кавказ. В 1957 г. в республику возвратились 140 тыс. чеченцев и ингушей.

При всех негативных последствиях депортации, их зачастую преувеличивают. Между тем, в рамках возможностей военного времени переселение было обеспечено транспортом, продовольствием, медицинским обслуживанием. В Казахстане и Киргизии переселенцы получили в собственность отдельные дома (за счет нового строительства и покупки пустующих помещений у местного населения), либо были устроены на жительство по месту работы, каждой семье бесплатно выдан скот, отпускались долгосрочные ссуды. Все переселенцы были освобождены от обязательных поставок сельскохозяйственной продукции и от уплаты сельскохозяйственного и подоходного налогов, а задолженности по налогам и поставкам списаны.

В период разоблачения “культа личности” сочувствие к “репрессированным народам” привело к восстановлению Чечено-Ингушской АО в 1957 г. и присоединению к ней Наурского и Шелковского районов, изъятых из Ставропольского края. На эту подготовленную для жизни и освоенную равнинную часть будущей республики чеченцы переселялись с гор и предгорий, возвращались из ссылки. Но привычка к оседлой жизни и продуктивному труду формируется медленно. Поэтому чеченцы в период создания индустрии становились чаще всего торговцами или работниками сферы услуг, формируя в этой сфере собственные этнические кланы. До 40 % чеченцев проживало вне территории Чечни, занимаясь “отхожим промыслом”.

Преувеличение бедствий периода депортации было использовано дудаевской пропагандой для разжигания ненависти к Российскому государству и русскому народу. Результатом соответствующей политики стали жертвы чеченского и русского народа, а также материальные потери, неизмеримо большие, чем жертвы депортации.

Распад родо-племенного строя, происходивший на Северо-Восточном Кавказе в конце XVIII века, высвободил могучую энергию государственного строительства, разрывающую все прежние социальные связи, порождая варварскую стихию, стремящуюся прикрыть свое зверство достоинствами одной из мировых религий — ислама. В этот период, который в прошлом проходили многие народы, возникают беспрецедентные завоевания и военные катастрофы.

Нечто подобное повторилось в Чечне в конце XX века. Заторможенный силой исторических обстоятельств процесс был запущен вновь. Как и два столетия назад, идеологической основой войны стала извращенная и примитивизированная форма ислама, основанная на лозунге борьбы против “неверных”. Как и во времена имама Шамиля, основой протогосударства генерал Дудаев решил сделать систему террора, а консолидирующим символом — образ врага, который он видел в России.

Память о Кавказской войне, обида за депортацию, непричастность к общей для всей страны гордости за великую Победу 1945 года, недальновидная национальная политика КПСС (“фольклорная” концепция дружбы народов и курс на размывание русской культуры, концепция “выравнивания уровней” центра и окраин, курс на “воспитание национальных кадров”, мифология национально-освободительных движений в царской России и т. п.) — все это создавало благодатную почву для недоверия и вражды чеченцев по отношению к другим народам России. Как только пресс советской государственности был снят, затаенная ненависть прорвалась наружу. Воспользоваться плодами этой ненависти не постеснялись некоторые российские политики, заинтересованные в переделе власти на Северном Кавказе.