Михаил Антонов: Капитализму в России не бывать!

Свою программную работу «Государство и революция» Ленин, скрываясь от ищеек Временного правительства в шалаше у станции Разлив, а затем в Гельсингфорсе, писал в августе — сентябре 1917 года специально перед захватом власти, чтобы управлять страной во всеоружии теории. Она была написана на основе идей Маркса и опыта Парижской коммуны и состояла в основном из цитат из работ Маркса и Энгельса, а также из полемики с теми, кого он считал ренегатами марксизма. Лишь в последней главе Ленин предполагал осветить опыт русской революции, но от нее остались только заголовок и подробный план. Представления Ленина о том, как нужно будет строить социалистическую государственность, сейчас поражают своей наивностью.

Вся Россия после свержения капитализма представлялась ему как единая фабрика. Армия отменялась и заменялась вооруженным народом. Полиция также становилась ненужной — рабочие сами способны навести общественный порядок. Суды отменялись, потому что судить на основе революционного правопорядка может каждый. Деньги превращались в некие счетные единицы, каждому гражданину предполагалось выдать расчетные книжки, в которые заносились отработанные часы и получаемые продукты труда. Никаких различий между простым и сложным трудом не признавалось, поскольку служащим любого ранга устанавливалась та же зарплата, что и рабочему. Власть на местах переходит в руки Советов, и государство со временем отомрет. Думается, вряд ли нужно перечислять все прочие наивности, которые содержались в этой программной работе Ленина, — она издавалась несчетное число раз многомиллионными тиражами и доступна каждому. Ясно, что эти схемы совершенно не учитывали обстановки в такой громадной крестьянской стране, как Россия, тем более в обстановке разгоревшейся вскоре гражданской войны. Впрочем, Ленин и сам признавал: «В нашей революции мы двигались не теоретическим путем, а практическим».

Подстать председателю оказалось и первое Советское правительство. Это «самое образованное правительство в мире», как об этом было принято говорить, состояло из людей, никогда прежде не управлявших даже маленькой конторой, а теперь взявших в свои руки судьбы громадного государства. И Ленин с удовольствием вел заседания СНК, на которых распределялись средства и решались организационные вопросы, а сложные задачи, где нужен был созидательный подход, направлялись в комиссии.

Разумеется, я предвижу, что эти мои заметки многими будут восприняты как попытки «очернения» Ленина. Думается, вряд ли нужно даже опровергать подобные утверждения. Ленин, его мысли и дела наложили неизгладимый отпечаток на всю историю человечества в XX веке, с ним спорили зубры от идеологии, но и им «очернить» его не удалось. Лично я, как и большинство советских людей ныне еще живущего старшего поколения, был воспитан на культе Ленина, так что намерения как-то его принизить у меня не могло возникнуть в принципе. Но до сих пор Ленина критиковали защитники капитализма, критиковали за его идеи построения социализма, а моя критика ведется совсем с других позиций. Я критикую его за отступления от линии на строительство социализма. Надо понимать, что Ленин был не Бог, а человек, он не мог знать всего, к тому же у него были свои пристрастия и предубеждения, свои предвзятые идеи, в которые он фанатично верил. Трагедия его заключалась в том, что он, как многие вожди революций до него, не смог удержаться на гребне революционной волны, поднять которую стремился (а деятеля, который мог бы подхватить вовремя знамя социалистической революции, тогда в партии и в стране не нашлось, почему — это особый разговор). Революция переросла Ленина, а он, цепляясь за власть, стал ее тормозом, возможно даже — готовым стать и ее могильщиком.

Поэтому признание всемирно-исторической роли Ленина не означает, что не следует критиковать его ошибочные взгляды, груз которых 70 лет тягчайшей гирей висел на ногах коммунистов и всех советских людей.

Обратимся к тому времени, когда, взяв власть, большевики национализировали промышленность и банки, установили рабочий контроль над производством и, присвоив эсеровский проект Декрета о земле, отдали помещичьи земли крестьянам. Многие их постановления открывали дорогу народной инициативе, перед «низами» открылся путь к вершинам знания и культуры в их европейском выражении (хотя попытки развития самобытной русской культуры не только ими не поощрялись, но и решительно пресекались, Крупская даже запретила рассказывать школьникам русские сказки). Ведь Ленин и его окружение были не просветителями народа, которому они открыли путь к знаниям, а культуртрегерами, принесшими народу передовую, как они считали, культуру Запада. Но даже в этих рамках народное творчество било через край. Такого творческого накала, обилия и разнообразия новых идей, как у нас в 20-е годы, больше, наверное, никогда не бывало во всемирной истории, здесь оказались истоки многих новаторских решений, которые, правда, вскоре у нас были забыты, но затем были подхвачены интеллектуалами Запада. Народ воспринял революцию как свободу, хотя ему и приходилось платить за нее высокую цену, и только интеллигенция восприняла революцию как ужас и хаос.