Сергей Кургинян - Исав и Иаков - Судьба развития в России и мире. Том 1

Куда устремляется смысловая вертикаль, в основании которой разного рода свободы — культурные, политические, социальные и так далее? Она устремляется в точку этой самой ВСЕПРЕОДОЛЕВАЕМОСТИ. Нет этой точки — нет смысловой вертикали. Нет этой вертикали — что остается вообще от понятия «свобода»? Свобода — это не только познанная необходимость, но и необходимость, преодоленная в акте познания. Если в акте познания преодолеваема любая необходимость (природная и не только), то человек свободен. А он в сущностном плане является человеком только тогда, когда свободен по-настоящему. То есть вплоть до всепреодолеваемости. Ненастоящая же свобода сразу же превращается в эрозию всяческой свободы, вплоть до свободы элементарной.

XXI век либо станет веком утверждения всепреодолеваемости как высшего принципа, либо — веком отмены всепреодолеваемости вообще. Но, став веком отмены всепреодолеваемости, он не может не стать веком отмены свободы. Эскалация количества свобод станет временной компенсацией понижению качества свободы как таковой. Затем же и количество свобод начнет сокращаться. В пределе — до полного, абсолютного, причем неслыханного в истории, порабощения.

Нет свободы без всепреодолеваемости. Нет всепреодолеваемости без развития как высшего императива, как телеологии и аксиологии. Вот, по сути, цена вопроса о судьбе развития. Задав подобным образом цену (то есть меру), мы тем самым задаем и метрику, то есть пространство, в котором позиционированы стороны, конфликтующие по вопросу о развитии, ставшему основным и решающим именно в XXI столетии.

«Быть или не быть? Вот в чем вопрос».

Для нас это вопрос № 1. Вопросом № 2 является вопрос о качестве бытия. Каким быть развитию?

Вопрос № 1— быть ли развитию вообще.

Вопрос № 2— быть ли ему развитием для кого-то или для всех, быть ли ему суррогатом развития или развитием подлинным (то есть совместимым со всепреодолеваемостью) и так далее.

Участники основного конфликта XXI века (они же — акторы, субъекты, глобальные игроки) могут бороться за то, быть или не быть развитию вообще. Должно ли человечество продолжать развитие, или его следует отменить?

Они могут также бороться за тип развития, за то, каким оно будет (коль скоро признано, что оно будет). Ведь признав необходимость развития, игроки могут по-разному понимать его смысл, направленность и динамику. А значит, и смысл, и направленность, и динамика могут быть тоже вовлечены в борьбу. Даже, повторяю, в случае наличия консенсуса в вопросе о необходимости развития как такового.

А еще игроки могут бороться за то, кто и в какой степени будет развиваться. А также за то, что произойдет с теми, кто развиваться не будет или будет развиваться медленнее других.

Конфликт вокруг проблемы развития — и сама проблема развития… Как одно соотносится с другим? Казалось бы, конфликт не меняет содержания проблемы. Есть, к примеру, алмаз такого-то размера и такого-то качества. Разве он меняет свои размеры и качество в зависимости от того, какие гангстеры борются за обладание алмазом? На первый взгляд, не меняет.

Такой конфликт, не меняющий свойства того, за что конфликтуют, называется линейным. Конфликт за алмаз вроде бы относится к линейным конфликтам… Стоп… А если гангстеры, например, взрывают друг друга, то они могут и раздробить алмаз… Но является ли развитие столь же мало чувствительным по отношению к идущим вокруг него конфликтам, как алмаз — предмет неживого мира?

Возьмем другой пример — какая-нибудь барышня с определенными психологическими качествами, вокруг которой идет конфликт. Если этот конфликт разворачивается по так называемым линейным правилам, то есть если конфликтующие стороны предъявляют барышне как субъекту, обладающему постоянными критериями, себя на предмет соответствия этим критериям, — это одно. Но если одна из конфликтующих сторон или все стороны начнут ради обладания этой барышней менять ее психологические характеристики (и вытекающие из этих характеристик критерии) — например, эту самую барышню развращать, — то это уже другое.

Конфликт, меняющий свойства «чего-то», за что конфликтуют (в нашем случае речь идет о развитии), называется нелинейным.

Конфликт — это присвоение. Конфликтующие стороны, они же игроки (субъекты игры, акторы игры), все рассматривают с позиций присвоения. Любая сущность под воздействием игры превращается в проект под названием «Присвоение сущности». Идет ли речь об алмазе, о котором я говорил выше… Как только вокруг алмаза начинается игра, дело уже не в алмазе как таковом, а в том, кто присвоит себе алмаз. Идет ли речь о милой барышне… Пока она гуляет по травам и лугам, радуясь жизни и радуя окружающих, — это сущность. Но когда несколько кавалеров борются за любовь барышни (то есть играют), то барышня из сущности как таковой превращается в сущность для присвоения, то есть в проект «Барышня».