Сергей Кургинян - Исав и Иаков - Судьба развития в России и мире. Том 2

А поди докажи, что это младая кровь играет, а не кто-то видения посылает. Одним словом, видения-то, конечно, не сны, но они подобны снам. Это гиперсны, метасны, парасны… В конце концов, и в снах есть нечто от видений, и в видениях что-то от снов. Вот это «что-то» и позволяет называть мистический опыт внутренним.

Конечно, если вы скажете мистику, что его опыт внутренний, он вас пошлет куда подальше и будет прав. И все же — даже если весьма продвинутому религиозному максималисту удалось получить откровение и воочию увидеть нечто, свидетельствующее о наличии потустороннего мира, — что такое это откровение?

В той степени, в которой оно не имеет внеантропного подтверждения, это все же внутренний опыт par excellence.

Внеантропным же подтверждением можно назвать регистрацию каких-то сигналов, поступающих из внешнего мира, с помощью устройств, отличных от самого человека. Устройств качественно иных, нежели человеческие сенсоры, дающие первичные данные. И человеческие же системы переработки этих первичных данных (ощущений) в нечто более вторичное (впечатления, образы и так далее). Например, данные физического прибора о том, что началась магнитная буря, — это данные, имеющие внеантропное подтверждение, то есть внешний опыт. А приснившийся человеку сон, несущий в себе тоже какие-то сведения, — это данные, имеющие только антропное подтверждение, то есть опыт внутренний.

Представитель крайних форм субъективного идеализма (так называемого солипсизма) возразит на это, что поскольку человек в итоге считывает данные прибора, то все данные — это человеческие ощущения, а значит, нет иного опыта, кроме внутреннего. Известно и то, что отвечают на это противники солипсизма. Сон и видение приходят к одному человеку (в очень редких случаях к группам людей), а данные с прибора может снять любой человек. А также группа людей, произвольно отобранных. Эта группа может включать в себя любое количество людей — в пределе все человечество. По телевизору покажут отклонение датчика (или Олимпийские игры — в принципе, неважно, что), и миллиарды зрителей увидят одно и то же.

Известны и другие отличия внутреннего и внешнего опыта. Внешний опыт обладает повторяемостью: данные физического (или любого другого) эксперимента можно воспроизводить произвольное количество раз. И каждый раз прибор будет давать одинаковые показания.

Но ведь известны и сопряжения внутреннего и внешнего опыта. Психология, желая быть наукой, ввела понятие «психологический эксперимент». Тем самым элементы внутреннего опыта (психологический опыт по определению является внутренним) объективировались и приобрели черты, свойственные элементам опыта внешнего (ту же повторяемость, независимость от свойств наблюдателя и так далее).

Известны, наконец, и попытки замерить сигналы, посылаемые во внешний мир человеком. Как очевидным образом результативные (что такое энцефалограмма коры головного мозга, как не такая результативная попытка оценить физические следствия психологических переживаний?), так и иные. Да, на сегодняшний день все разговоры о так называемых экстрасенсорных полях (лептонных и прочих) — это по преимуществу плоды чьих-то фантазий и впечатлительностей. Но сколько раз в истории науки все начиналось с фантазий, порожденных чьей-то впечатлительностью, а кончалось реальными научными открытиями. Наука тем и интересна, что ее «завтра» таит в себе самые разные неожиданности.

И тем не менее для нерелигиозного человека, пользующегося примерно теми критериями, которые я только что изложил (разумеется, весьма сжато и потому лишь на уровне так называемого первого приближения), откровения Терезы Аквильской или Иоанна Богослова — это внутренний опыт. Для Святой Терезы или Святого Иоанна это не так. Но мы же перешли, наконец, от метафизической религиозной традиции к тому, что за ее рамками, а значит, нас интересует именно нерелигиозный человек и его точка зрения на рассматриваемый предмет. Этой точкой зрения и займемся.

Конечно, можно сказать, что, будучи сам человеком нерелигиозным и безусловно метафизически чутким, я придаю избыточное значение позиции нерелигиозного человека по субъективным причинам.

Но это не вполне так. Согласитесь, не я один принадлежу к так называемому светскому, или нерелигиозному, сообществу. К нему же в большей или меньшей степени принадлежит большинство современного западного человечества. Да и существенная часть человечества незападного.