Олег Арин - Мир без России

Они пишут: « Естественно также, что сила относительна по своим характеристикам , т. к. ее свойства частично зависят от сравнения с тем, что ей противостоит; когда это сравнение очевидно, результирующий подсчет часто называют чистой силой . Далее. Сила есть весьма ситуативная вещь : что может сгенерировать силу в одних обстоятельствах, не может при других. Такие неуловимые вещи, как политическое и техническое мастерство ключевых акторов, национальная воля и солидарность по проблемам, суть проблем, выраженных в вопросах и целях, которых добиваются, т. е. все компоненты силы, могут быть использованы государством при определенных ситуациях» (курс. авторов) (p. 9).

Если невозможно объективно оценить силу как таковую, значит невозможно оценить и противостоящую силу, и никакое сравнение здесь не поможет, поскольку в этом случае происходит сравнение двух неопределенных величин. Авторы, однако, оптимисты.

«Если сила динамична, субъективна, относительна и ситуативна, а также объективна по сути, можно ли ее определить в принципе? Несмотря на предостережения и трудности, ответ — «да». В частности, если мы сфокусируемся на объективных характеристиках (которые, правильнее сказать, являются измерением «strength» 4 и могут или не могут осуществлять влияние, о чем уже говорилось) и квалифицируем их правильно по времени и обстоятельствам, мы сможем по крайней мере сказать несколько полезных вещей о силе» (p. 9). Они действительно кое-что сказали, но совсем не о силе. Они, как и все до них, смешали понятие мощи с категорией силы, к чему я вернусь в соответствующей главе.

Авторы, правда, справедливо раскритиковали представления на категорию силы супругов Гарольда и Маргарет Спраут, поскольку «они предложили грубое уравнение: сила равна человеческим ресурсам, плюс физическая среда обитания, плюс питание и сырье, плюс инструменты и умение, плюс организация, плюс моральное и политическое поведение, плюс внешние условия и обстоятельства» (p. 9). В том же ключе писал Клиффорд Герман, а Рэй Клейн к количественным характеристикам добавил «национальную волю и стратегические цели». Между прочим, у самих авторов понимание силы очень сильно совпадает с формулировками Клейна.

Далее ДТМ пытаются определить современное состояние национальной силы, которая, естественно, претерпела изменения. «Это связано не только с тем, что она стала более фрагментарной, но в то же время и более взаимозависимой. Фрагментация возникла не только вследствие исчезновения основных биполярных блоков холодной войны, но также и в результате выхода наружу ранее подавляемого этнического и племенного национализма во многих государствах земного шара» (p. 548). Это привело к тому, что национальная сила стала более распыленной и потому осложнился эффект влияния одного государства на другое. «Мягкие» (soft) формы силы, такие, как способность манипулировать взаимозависимостями, становятся более важными, как это делает долгосрочная экономическая сила (strength), которая является базой и мягкой, и твердой (hard) формы силы (p. 548).

Обращаю внимание на то, что авторы, сами того не подозревая, стали обращаться с терминами power и strength как синонимами. На этом «сгорели» все теоретики, бившиеся над определением категории силы. В результате, заходя то с одной стороны, то с другой, к силе, они так и не дали четкого определения данной категории. И повторили известную банальность о том, что «сила и воля ее использовать становятся условием успеха, даже выживаемости. В этом суть силовой политики… Цель силы заключается в преодолении сопротивления в борьбе, которая явилась ее причиной, или в обеспечении безопасности предпочтительного порядка вещей» (p. 13). Результат: вместо определения силы авторы выделили две ее функции (весьма небесспорные): победа в борьбе и обеспечение порядка. Сама же сила опять ускользнула от них. Другими словами, авторы, понимая коварство силы, так и не вышли за рамки представлений всех без исключения теоретиков, которые бьются над этой категорией со времен Ганса Моргентау 5 .

Еще более широкий круг теоретиков вовлечен в дискуссии по категории национальной безопасности. Ожесточенным атакам в основном подвергаются неореалисты, представляющие два направления, или, как принято говорить, две парадигмы: структурный неореализм и неолиберальный институционализм. Атакующие — ученые-социологи, которым предписывается «инновационное объединение исследований в области социологии и национальной безопасности». Их взгляды изложены в монографии «Культура национальной безопасности: нормы и самоопределение в мировой политике» под редакцией Питера Каценстейна, одного из главных идеологов социологического подхода 6 . Чтобы понять, в чем их претензии к неореалистам, несколько слов о позициях последних.