Строуб Тэлботт - Измена в Кремле. Протоколы тайных соглашений Горбачева c американцами

Горбачев вызвал Бессмертных из Вашингтона в Москву, чтобы тот провел через Верховный Совет ратификацию германского пакта. Впоследствии Бессмертных вспоминал: «Было очень трудно протащить этот договор. Я предложил сделать это на закрытой сессии. Если бы это происходило на открытом заседании, договор никогда бы не был ратифицирован. Правые заблокировали бы его, выходя к микрофонам».

В пятницу, 5 октября, в Багдаде Саддам убеждал Примакова, что Кувейт «исторически принадлежит» Ираку. Он и не подумает уйти из Кувейта до тех пор, пока его требования не будут удовлетворены. Он выпустит тех советских граждан, которым осталось работать меньше года по их иракским контрактам (около трети от общего числа), но об остальных не может быть и речи. Таким образом советские граждане — наряду с американцами и подданными других государств — оказывались на положении заложников.

Примаков не ожидал такой непреклонности со стороны Саддама. Он уверял Горбачева, что при закрытых дверях — и с умелым собеседником — Саддама удастся уговорить. В субботу вечером, вернувшись в Москву, Примаков сообщил Горбачеву, что кризис в Персидском заливе приближается к «критической точке». Поддавшись профессиональному соблазну дипломата, он изобразил итоги своей поездки в более розовом свете, чем то было на самом деле: его миссия, сказал он, выявила «мелкие» признаки существующей «возможности повернуть дело в сторону политического урегулирования».

С одобрения шефа КГБ Крючкова и премьер-министра Павлова Горбачев поручил Примакову и Шеварднадзе составить предложения, способствующие поиску политического решения, и сказал, что эти предложения должны быть представлены Бушу, Миттерану, Асаду, президенту Египта Хосни Мубараку и королю Саудовской Аравии Фахду. Затем Примаков должен обсудить их с Саддамом в Багдаде.

Шеварднадзе был взбешен тем, что Горбачев отдает Примакову часть портфеля, по праву принадлежавшего министру иностранных дел, однако, подавив свою гордость, не стал спорить. Как ни тяжело было Шеварднадзе терпеть вмешательство Примакова, он полагал, что будет хуже, если он устранится и таким образом подпустит своего соперника вплотную к Горбачеву, предоставив ему полную свободу в осуществлении своего коварного замысла.

В понедельник, 8 октября в Кремле Примаков сказал Горбачеву, что нашел способ не «поощрять» агрессию Саддама, но помочь ему «сохранить лицо»: надо убедить иракского диктатора в том, что, если он уйдет из Кувейта, «начнется процесс, направленный на урегулирование арабо-израильского конфликта». Это, продолжал он, приведет к созданию «системы стратегической безопасности в этом регионе», о которой говорил Бейкер. Одновременно будут рассмотрены давние экономические и территориальные претензии Саддама:

— Он будет заранее знать, что переговоры с руководством Кувейта будут организованы в рамках арабского мира.

Фраза «в рамках арабского мира» — Примаков в этом не сомневался — порадует слух Саддама: она означала, что Соединенные Штаты и другие партнеры западной коалиции будут находиться на порядочном расстоянии, в то время как Саддам будет иметь дело главным образом с арабскими государствами, большинство из которых слабее Ирака, и, следовательно, их легче запугать.

Горбачев поручил Примакову обсудить этот план — при всей его расплывчатости и однобокости — с западными руководителями, а затем и с Саддамом. Но выдвинул жесткое условие: ни при каких обстоятельствах Примаков не должен дать Соединенным Штатам повод думать, будто Советы пытаются увильнуть от обязательств, данных Горбачевым Бушу в Хельсинки.

В понедельник, 15 октября, на сессии Верховного Совета члены вновь образованной фракции «Союз» бичевали Шеварднадзе за утрату Восточной Европы и ослабление советского военного могущества. Они вменяли ему в вину то, что в Нью-Йорке Шеварднадзе высказался в пользу возможности советского участия в войне против Саддама. Если советские войска, предостерегали они, будут посланы в Персидский залив, то среди пятидесяти миллионов советских мусульман поднимется волна гневного протеста против Кремля.

Чтобы отразить эти нападки, Шеварднадзе обещал согласовать вопрос с парламентом:

— Сейчас не 1979 год, год великой трагедии, когда было принято решение ввести советские войска в Афганистан. На любое использование Советской Армии за пределами нашей страны требуется согласие Верховного Совета.