Строуб Тэлботт - Измена в Кремле. Протоколы тайных соглашений Горбачева c американцами

В четверг, 19 января, Буш позвонил Меридиту Прайсу, редактору «Эндовер буллетин», журнала, издаваемого студентами колледжа, где он учился, в ответ на его просьбу дать интервью. Прайс спросил, что, по мнению Буша, скажут историки о его президентстве, и Буш ответил: «Оставил все после себя в несколько лучшем положении, чем когда пришел. Америка при нем была сильной и неукоснительно двигала вперед демократию». И далее:

«Я говорю «неукоснительно», так как не думаю, чтобы какой-либо серьезный ученый, занимающийся мировой политикой, решил, посмотрев на нашу страну, что шансы социализма или коммунизма в ней повышаются. Я думаю, большинство людей видит, что стимулы частной собственности и свободы, о которых мы думаем, когда думаем о демократии, находятся в процессе расширения, и мне хотелось бы сохранить эти тенденции, с тем чтобы Соединенные Штаты были в них застрельщиками. Так что надеюсь, в конечном счете историки скажут: «Он был не таким, как все. Он старался, как мог».

На следующий день в своем обращении к народу в связи с вступлением в должность Буш нарисовал образную картину своего представления о ценностях и о настроениях в мире: «Эпоха диктаторов окончена. Эра тоталитаризма проходит — его устарелые идеи облетают, словно листья со старого, умирающего дерева… Мы знаем, что движет людьми, — людьми движет свобода. Мы знаем, какой путь правилен, правильный путь — это свобода. Мы знаем, как обеспечить более справедливую и обеспеченную жизнь людям — с помощью свободного рынка, свободных выборов, свободы слова и свободы волеизъявления, которому не препятствует государство».

В воскресенье, 22 января, Брент Скоукрофт поспешил заявить, что у него и у его босса нет никаких иллюзий насчет Горбачева. Выступая по Эй-би-си в программе «Неделя с Дэвидом Бринкли», Скоукрофт сказал, что Горбачев, похоже, «заинтересован в том, чтобы внести разлад в Западный альянс. И, по-моему, он считает, что наилучшим способом осуществить это является мирное наступление, а не угрозы, к каким прибегали некоторые его предшественники».

«Пока у нас не будет доказательств обратного, — сказал Скоукрофт, — мы должны исходить из этого предположения… Я считаю, что «холодная война» не окончена. Как говорится, может забрезжить свет в конце туннеля. Но, думается, все в какой-то мере зависит от того, будет ли это свет солнца или же фары приближающегося паровоза».

Дав Скоукрофту выступить в роли злого полисмена, Буш сыграл роль полисмена доброго. В понедельник, 23 января, утром, он попросил Скоукрофта устроить телефонный разговор с Горбачевым. Буш сказал, что хочет «установить контакт — просто отметиться у этого малого».

Телефонный разговор президента с советским лидером был делом необычным, но решение сделать такой звонок характерно для Буша. Дело в том, что земной шар представлялся ему в виде цветных карт-указателей в своеобразном путеводителе. С разными цветами на глобусе у Буша были связаны представления не только о странах, но и о президентах, королях и премьер-министрах, многих из которых он хорошо знал и ко многим обращался по имени. При возникновении кризиса Буш первым делом инстинктивно хватался за телефон.

Когда Буша соединили с Москвой, он заверил Горбачева, что не допустит никаких «затяжек», хотя и собирается глубоко переосмыслить американские отношения с Советским Союзом. Сразу после звонка Буша Горбачев сказал нескольким своим помощникам, что новый американский президент, похоже, готов считаться с историческими силами и разбираться с мировыми проблемами напрямую, «как водится между людьми».

В конце января 1989 года Буш, беседуя со Скоукрофтом в Овальном кабинете, сказал, что ему хотелось бы получить ответ на вопрос о том, «каким должен быть мир в будущем столетии и что мы должны сделать, чтобы этого достичь. Я хочу совершить что-то важное, но продвигаться я хочу осторожно. Я не хочу делать глупости». Он выразил желание «посидеть с нашими лучшими экспертами по Советскому Союзу и послушать, что они думают, — выяснить их мнение о Горбачеве».

Скоукрофт поручил устроить такой семинар своему тридцатичетырехлетнему эксперту по Советскому Союзу Кондолизе Райе, профессору-политологу из Стэнфорда. Она родилась в Бирмингеме, штат Алабама, известном своей сегрегацией, и училась вместе с одной из четырех девочек, погибших при взрыве бомбы в церкви для черных в 1963 году. Ребенком Кондолиза ездила со своими родителями в Вашингтон и помнит, как их не пускали во многие мотели и рестораны по пути. В Вашингтоне отец сфотографировал ее на фоне Белого дома. 14 она сказала: «Когда-нибудь я там буду».