Строуб Тэлботт - Измена в Кремле. Протоколы тайных соглашений Горбачева c американцами

«Поклонники Ельцина» в ЦРУ давали едко саркастическую оценку поведения Горбачева после его возвращения в Москву. В одном из комментариев утверждалось, что советский лидер проявил «наивность и эгоцентричность» и оказался «неспособным усвоить новости, идущие наперекор его амбициям».

На частном совещании с экспертами из правительства Фриц Эрмарт выступил с заявлением, чем-то напоминавшим протокол о вскрытии, касавшимся не только самого путча, но и всей горбачевской эры. Он предсказал, что события этой недели ускорят декоммунизацию Советского Союза, «развал» партии и КГБ и строительство российской государственности.

Что касается самого Горбачева, то его понимание своей роли советского президента больше не является реалистичным… Если ему посчастливится, сказал Эрмарт, «Ельцин позволит ему стать главой государства в роли королевы Елизаветы».

Буш и Скоукрофт, не прибегая к подобным выражениям, пришли к тому же заключению. 23 августа они вместе смотрели телепередачу в Кеннебанкпорте и видели Горбачева и Ельцина, стоявших рядом перед российским парламентом, видимо, демонстрирующих, что они наконец сотрудничают Друг с другом.

Горбачев признал, что еще не читал список российских предложений, который держал в руке. Ельцин ткнул пальцем в сторону Горбачева и грубо потребовал: «Ну хорошо, тогда прочтите их!»

Скоукрофт печально покачал головой, видя эту сцену, и задумчиво заметил: «Все кончено». Он сказал, что Горбачев «уже больше не является независимым актером. Ельцин говорит ему, что надо делать. Я не думаю, что Горбачев до конца понимает, что произошло».

Буш согласился с ним: «Боюсь, что он выдохся».

В субботу, 24 августа, маршал Ахромеев повесился в своем кремлевском кабинете. Он оставил записку, в которой говорилось: «Все, над чем я работал, разрушается». Позднее о смерти Ахромеева распространялись различные слухи, отчасти потому, что для советских генералов более обычным было стреляться. Правые оппозиционеры высказывали предположения, что либо он был убит, либо предупрежден, что если не покончит с собой, то пострадает его семья. Этот последний слух основывался на загадочной строчке в записке, адресованной его семье: «Я всегда ставил интересы государства выше ваших, но теперь я поступаю наоборот».

Позже, когда Бейкер сказал Шеварднадзе, что он был огорчен, услышав о самоубийстве, Шеварднадзе дал ясно понять, что не разделяет этого чувства. Он напомнил государственному секретарю, что поведение Ахромеева было одним из главных камней преткновения в достижении контроля над вооружениями: «Именно он был тем, кто так нам все затруднял».

Первым, кого Горбачев выбрал вместо Язова на пост министра обороны, был генерал Моисеев, но мнение Ельцина о том, что Моисеев присоединился к путчу, вскоре возобладало. Почти сразу же после своего назначения на этот пост Моисеев был уволен и заменен командующим военно-воздушными силами генералом Евгением Шапошниковым.

Бессмертных оставался на своем посту ненамного дольше. В воскресенье, в день путча, члены хунты отозвали его в Москву из отпуска и попросили войти в состав Комитета. Министр иностранных дел отказался, но не сумел высказаться публично против путча. Вместо этого он не появлялся в своем кабинете, ссылаясь на нездоровье, и поручил своему заместителю Юлию Квицинскому подписать телеграмму советским послам с указанием передать заявление Комитета правительствам. Ельцин и его советники списали Бессмертных как политического труса, который держит для себя открытой возможность выбора под предлогом защиты ведомственных интересов министерства.

Когда Горбачев вернулся из Крыма, Бессмертных ждал в аэропорту, чтобы приветствовать его. На следующий день советский руководитель вызвал его в Кремль и сказал, чтобы Бессмертных оставался на своем посту. Но в пятницу Горбачев позвонил:

— У меня создалось впечатление, что вы вели себя несколько пассивно в течение этих трех дней.

Бессмертных запротестовал:

— Но это совершенно неверно, Михаил Сергеевич! Я не знаю, что вам сказали, но я был единственным из ваших близких коллег, который выдержал тяжелое испытание. Кругом никого не было. Все были в отпуске. А я был здесь и старался сделать как лучше, чтобы защитить нашу политику.

— У меня иная информация, — сказал Горбачев.

— Ну тогда, товарищ президент, если вы верите тому, что вам сказали, мне, очевидно, надо подавать в отставку.

Бессмертных объявил о своей отставке сотрудникам, а затем зашел в свой кабинет, чтобы дать ранее запланированное интервью Теду Коппелу из «Америкен бродкастинг компани». Во время съемки интервью для телевидения Бессмертных позвонил Бейкеру в Вайоминг, когда там было четыре часа утра, и сказал: «Джим, это очень важно для меня, но думаю, что и для вас тоже. Я только что подал в отставку». Удивленный тем, что потерял еще одного советского дипломатического партнера, Бейкер ответил: «Мне очень жаль, Саша, что это случилось. Я думаю, мы хорошо начали совместно работать». Используя возможность обелить свое имя, Бессмертных далее продолжал заверять Бейкера, что вел себя «благородно» во время путча и навсегда останется «человеком перестроит» и «приверженцем нового мышления».