Михаил Бакунин - Избранные сочинения Том I

Сравним вашу бедность и вашу беспомощность с германским богатством и с германскою силою. Германия получила от Франции пять миллиардов, положим что три миллиарда были потрачены на вознаграждение разных издержек, на вознаграждение принцев, государственных людей, генералов, полковников, офицеров, разумеется не солдат, а также и на разные внутренние и заграничные поездки. Остаются два миллиарда, которые включительно употреблены на вооружение Германии, на постройку новых или на укрепление старых бесчисленных крепостей, на наказ новых пушек, ружей и т. д, Да, вся Германия обратилась теперь в грозный, во все стороны щетинящийся арсенал. И вы, обученные и вооруженные кое как, надеясь ее победить.

При первом шаге, лишь только сунете нос на немецкую землю, вы будете самым страшным образом разбиты на голову, и ваша наступательная война тотчас же обратится в оборонительную; немецкие войска вступят в пределы всероссийской империи.

Но тогда, по крайней мере, возбудят ли они против себя всеобщее восстание русского народа? Да, если немцы вступят в русские области и пойдут, например, прямо в Москву; но если этой глупости не сделают, а пойдут севером на Петербург, через балтийские провинции, в которых найдут, не только между мещанством, протестантскими пасторами и жидами, но и посреди недовольных баронов и их детей, студентов, а через их посредство и в наших бесчисленных остзейских генералах, офицерах, высших и нисших чиновниках, наполняющих Петербург и разбросанных по всей России, много приятелей; мало того, они подымут против русской империи Польшу и Малороссию. Правда, что из всех, врагов, притеснителей Польши, со дня ее разделения, Пруссия оказалась самым назойливым, самым систематическим, а потому и самым опасным; Россия действовала, как варвар, как дикая сила, всех резала, вешала, мучила, ссылала тысячи в Сибирь и всетаки обрусить доставшейся ей части Польши не умела, да и до сих пор, несмотря на Муравьевские рецепты, не умеет; Австрия, с своей стороны, также нисколько не онемечила Галиции, да и не старалась об этом. Пруссия, как истый представитель германского духа и великого германского дела, насильственного и искуственного германизирования стран ненемецких, сейчас приступила к онемечиванию, во что бы то ни стало, данцигской области и познанского герцогства, не говоря уже о кенигсбергском крае, доставшемся ей гораздо прежде.

Было бы слишком долго говорить о средствах, которые она употребила для достижения этой цели; между ними широкое колонизирование немецких крестьян на польской земле занимало огромное место. Полное освобождение крестьян в 1807 г. с правом выкупа земли и со всеми возможными облегчениями для совершения этого выкупа также много способствовало к популяризованию прусского правительства даже между польскими крестьянами. Потом основались сельские школы и в них и через них введен был немецкий язык. Вследствие подобных мер оказалось уже в 1848 г., что более трети познанского герцогства совсем онемечилось. О городах же и говорить нечего. С самого начала польской истории в них говорилось по-немецки, благодаря массе немецких бюргеров, ремесленников, а главное жидов, получивших в них широкое гостеприимство. Известно, что с самых древних времен, большинство городов в этой части Польши управлялись так называемым магдебургским правом.

Таким образом Пруссия достигала своей цели в мирное время. Когда же польский патриотизм подымал или силился поднять народное движение, Она не останавливалась разумеется перед самими решительными и варварскими мерами. Мы уже имели случай заметить, что в деле укрощения польских бунтов не только в своих собственных пределах, но также и Царстве Польском, Пруссия не переставала оказывать неизменную верность и самую горячую готовность на помощь русскому правительству. Прусские жандармы, что говорим, прусские благородные офицеры всякого оружия, гвардейские и армейские. с какою то особенною страстью охотились на поляков, скрывавшихся в прусских владениях, ловили их и с злостною радостью выдавали русским жандармам, с выражением нередко надежды, что их в России повесят. В этом отношении Муравьев-вешатель не мог довольно нахвалиться князем Бисмарком.

До вступления в министерство князя Бисмарка, Пруссия постоянно делала тоже самое, но она делала это стыдливо, втихомолку, и когда было возможно, отпиралась от своих собственных действий. Князь Бисмарк первый сбросил маску. Он цинически, громко не только признался, но хвастался в прусском парламенте и перед европейскою дипломатией тем, что прусское правительство употребляло все свое влияние на правительство русское, чтобы уговорить его задушить Польшу до конца, не останавливаясь ни перед какими кровавыми мерами, и что в этом отношении Пруссия всегда будет оказывать самую деятельную помощь России.