Александр Бовин - XX век как жизнь. Воспоминания

Что он и сделал.

19 августа. Снова политбюро. У меня записано: «В общем, дело идет к развязке. Те, кто принял решение о вводе войск, тем самым подписали себе обвинительный приговор. Когда он будет приведен в исполнение — вопрос времени. В нашем отделе, в международном, в МИДе преобладают настроения резко критические. Этот шаг считают неоправданным или в лучшем случае — преждевременным».

20 августа. Слоняемся по кабинетам. В какой уж раз редактируем всякие ненужные бумаги (обращение к чехословацкому народу, обращение к советскому народу, обращение к чехословацкой армии, декларация правительства ЧССР и многое другое).

Поступило сообщение, что президиум ЦК КПЧ начал заседать в 16.00 по Москве. Дубчек не соглашается с позицией «здоровых сил».

Остаемся на ночь. Команда отдела: Русаков, Рахманин, Блатов, Александров В. А. и я.

21 августа. Военная часть операции «Спасаем социализм» про шла успешно. Колоссальную роль сыграл министр обороны ЧССР Мартин Дзур — он дал приказ по войскам: не покидать казармы.

Но уже к концу ночи выяснилось, что в политическом плане мы сели в большую лужу.

Во-первых, «здоровые силы» не смогли прибавить ни одной новой подписи к имеющимся пяти. Пришлось срочно менять первую фразу заявления о вводе войск. Ведь там говорилось о том, что нас приглашает «большинство» членов президиума и правительства. Переписать — нетрудно. А вот поднять ночью Гомулку и Живкова, Кадара и Ульбрихта и растолковать им, что и почему, было нелегко.

Во-вторых, в последний момент два члена президиума, которые собирались поддержать ввод войск, изменили позицию. После чего президиум ЦК КПЧ большинством голосов (7:4) осудил вторжение. Соответственно «братская помощь» была осуждена всей официальной Чехословакией.

В-третьих, «здоровые силы» не смогли, как обещали, взять под контроль центральные радио и телевидение. Это мы поняли, когда вместо ожидаемой нами благодарности за помощь услышали протест президиума ЦК КПЧ.

Практически весь мир нас осудил. В том числе и многие компартии. Андропов дал указание ввести в действие «глушилки». Утром уже жужжали.

22 августа. Вся Чехословакия вдруг покрылась сетью небольших радиостанций, которые, естественно, призывают народ создавать вокруг «оккупантов» атмосферу осуждения и недоброжелательности. Наши «спецслужбы» грешат на «спецслужбы» империалистические.

Встретился с представителем ЧТК в Москве Яном Рижкой («очень здоровая сила»). Он считает, что активная работа радиостанций связана с тем, что руководители организаций вскрыли пакеты, приготовленные на случай чрезвычайного положения. Там сказано, где находится предназначенная для данной организации радиостанция и как ею пользоваться.

По указанию Брежнева создана комиссия по оперативной обработке всей информации и даче предложений. Должны выдавать сводку два раза в сутки. В комиссии, кроме двух отделов ЦК, представлены МИД, КГБ и ГРУ. Дело стоящее, потому что много гонят липы, такой липы, которая должна понравиться начальству. Передо мной «сводка по обстановке на 9.00 19.8.68». Маршал Гречко докладывает ЦК, что авторитет Дубчека в стране «начинает падать», что секретарь ЦК КПЧ Ленарт «не утратил популярности в партии и народе», что вместе с ним «наибольшим доверием» пользуются члены президиума ЦК Швестка, Кольдер, Биляк и секретарь ЦК Индра. Если так — зачем «крайние меры»? На самом деле — все как раз наоборот. Культ Дубчека не поколеблен. А остальные — типичные генералы без армии. Надеюсь, что комиссия позволит более здраво судить о происходящем.

В порядке примечания. У ЦК помимо МИДа было два основных источника информации: КГБ (1-е Главное управление, которое позже стало Службой внешней разведки) и ГРУ (Главное разведывательное управление Министерства обороны). Поскольку МИД считался точкой отсчета разведывательных координат, а МИД долгое время располагался рядом с Лубянкой, на аппаратном сленге комитет обозначался как «ближние соседи», а ГРУ как «дальние соседи». «Соседи», естественно, конкурировали. И это хорошо. Плохо, что в обоих ведомствах питали слабость к «корректировке» информации. Старались, по мере возможности, не слишком огорчать начальство, убирать сомнительные моменты, припудривать факты, избегать ответственных выводов.

Насколько я мог наблюдать, информация комитета в принципе пользовалась приоритетом. Но вот с апреля по октябрь, когда я плотно занимался Чехословакией и каждый день через меня проходил весь поток информации, мои приоритеты изменились. Сообщения ГРУ в целом давали более объективную и полную картину. По ходу дела познакомился с «грутниками». Мне объяснили, что информация могла бы быть еще более интересной и оперативной, если бы до отсылки «наверх» она не ложилась на столы руководящих «редакторов». И мы, нарушая все порядки, договорились, что я буду иметь возможность смотреть первоисточники. Что я и делал иногда по утрам. И никто из нас не подвел друг друга, не проболтался…