Александр Бовин - XX век как жизнь. Воспоминания

В апреле 1992 года самолет, в котором находился Арафат, потерпел аварию над Ливией. Тринадцать часов раненый Арафат ждал помощь в песках Сахары. Слышал где-то, что помощь пришла от израильского радиолюбителя. Он поймал сигналы бедствия и передал их в штаб-квартиру ООП.

В израильском фольклоре курсирует такой рассказ. У Шамира спросили, почему он не отдал приказ убить Арафата.

— Потому что он от рождения глуп. Зачем нам, чтобы террористами руководили умные люди?

Боюсь, что Шамир обманывал самого себя…

У Арафата достаточно врагов в арабском мире. У него много соперников, конкурентов внутри ООП. Ему наступали на пятки. Ему пели политические отходные, но он был непотопляем.

«С этим человеком, с его бесконечными прожектами, — говорил в 1992 году президент Сирии Асад, — мне приходится иметь дело уже не первый десяток лет. Самое лучшее, что он может сегодня сделать, — это встать и уйти. Его время истекло. Но, к сожалению, у него не хватает ума понять это». Асад ошибался. Он недооценил тот факт, что еще в ноябре 1988 года 19-я сессия Национального совета Палестины признала резолюцию ООН о разделе Палестины и провозгласила создание Государства Палестина. Террор во всех видах отвергался.

Выступая 13 декабря в Женеве на 43-й сессии ГА ООН, Арафат обратился к израильскому народу: «Давайте помиримся. Давайте отбросим страх и запугивание. Давайте оставим позади войны, непрерывно бушевавшие в горниле этого конфликта последние сорок лет. Давайте отбросим все угрозы войн в будущем, жертвами которых могут стать лишь наши и ваши дети. Давайте помиримся. Давайте обеспечим мир для смелых, далекий от высокомерия власти и оружия уничтожения, далекий от оккупации, угнетения, унижения, убийств и пыток».

Эти заявления Арафата и ООП открыли дверь к переговорам. Дальше — конференция в Мадриде, начало переговоров, первые соглашения и 1 июля 1994 года триумфальный въезд Арафата в Газу. Именно там 27 июля я встретился с ним первый раз.

К этому времени я уже глубоко влез в переговорную проблематику, в позиции и аргументы сторон. У меня была собрана целая библиотека высказываний Арафата. Вырисовывалась тревожная картина. Складывалось впечатление, что существуют как бы два Арафата. Один (Арафат I) призывает к примирению, громко осуждает насилие, разумно, рационально оценивает соотношение сил и пределы взаимных уступок. Другой (Арафат II) остается сторонником террора, непримиримым противником «сионистского образования», которое рано или поздно должно быть сброшено в море. И по мере того как продвигался мирный процесс, по мере того как с согласия Израиля росла территория ПНА, наращивали мускулы подчиненные Арафату силовые структуры, по мере того как Арафат входил во вкус государственной власти, Арафат I уступал позиции Арафату II. Он становился жестче, капризнее, нетерпеливее. Он явно потворствовал радикалам, террористам. Он начал говорить ультимативным тоном.

Но еще задолго до этого, где-то в начале 1994 года, я отправил в Москву письмо. Арафат, писал я, классик, если угодно, восточной, «византийской» политической школы, где правят бал интриги, жестокость и ложь. И где цель оправдывает средства. Сумев выжить в сложнейших переплетах и встать на лужайке перед Белым домом рядом с президентом США, Арафат показал свои недюжинные способности. И на первый взгляд подписанная 13 сентября 1993 года декларация представляется его победой.

На самом же деле перед нами — пиррова победа, поражение Арафата. Подписывая соглашение с израильтянами, Арафат отказался от главной задачи своей жизни — уничтожить «гнездо сионизма», отказался от всех принципов «палестинской революции».

Арафат, несомненно, понимает это. И стремится во что бы то ни стало обратить поражение в победу. Отсюда — его заявления, противоречащие сути декларации. Отсюда — попытки добиваться на переговорах своего рода суверенитета по частям (армия под видом полиции, контроль за пересечением границы и т. д.). Однако лед, на котором Арафат выписывает фигуры высшего политического пилотажа, тонок и становится все тоньше.

Во-первых, ближайшее окружение Арафата тяготится приказным, безапелляционным стилем руководства со стороны шефа. Возмущаются тем, что он сохраняет единоличный контроль за финансовыми потоками.

Во-вторых, падает авторитет «президента» на территориях. Молодежь поворачивается к ХАМАСу и другим радикалам. Признаки непослушания проявляет и местная знать.