Александр Бовин - XX век как жизнь. Воспоминания

Из трех АЗС одна (на 34-м км) еще не готова. Вторая (№ 107) — в запущенном состоянии: обшарпанный, грязный вид, не заасфальтированы подъезды и сама площадка. Третья (№ 103), как говорят, принята комиссией. Внешне она выглядит вполне прилично — все покрашено, чисто. Однако — в обоих случаях — пистолеты старые, текут, и трудно заправиться, не испачкав руки.

По типовому проекту данного типа АЗС туалет для проезжающих не предусмотрен. Есть служебный — на одну персону. Работники АЗС говорят, что получили указание пускать туда иностранцев.

Из трех интуристовских ресторанов в Загорске два („Дружба“ и „Север“) закрыты на ремонт и вряд ли будут готовы к плановому сроку — 15 июня. „Золотое кольцо“ работает и выглядит снаружи и внутри весьма прилично. Даже есть специальное и неплохо оборудованное место для мытья рук. Было бы хорошо заасфальтировать подъезд к ресторану и стоянку перед ним, а то летом будет очень пыльно (это же относится к ресторану „Дружба“).

Ресторан „Сказка“ (43-й км) еще ремонтируется. Вид у него симпатичный. Но „тылы“ ресторана, хозяйственный двор, вдоль которого идет подъезд к ресторану, в ужасном состоянии, просто какая-то свалка. Или надо навести там порядок, или поставить забор».

Сопротивление было, но вопрос дожали.

И за десять лет таких вопросов было не так уж мало.

В круг неформальных обязанностей депутата входила помощь «своей» области, «своим» районам, своим избирателям. За два срока получил сотни писем. Инвалиду войны нужна коляска, школе нужен автобус, немцев не пускают в Германию и квартирный вопрос, который всех портит не только в Москве, но и в Сибири. Звонил, стучался в разные двери, агитировал, убеждал, выпрашивал. КПД был примерно процентов 20–25. Прилично.

Мой главный минус на депутатском поприще — я не ездил отчитываться перед избирателями. Тут не было жестких норм. Примерно раз в год надо было появляться в кемеровских краях. Рассказывать «О текущем моменте». Но вот не появлялся. Ругал себя. Клялся и божился. И снова пролетал мимо. И люди там чудесные, и принимали отменно, и было о чем поговорить. Не сложилось что-то. А что? До сих пор не могу ответить…

Брежневу не положено было импровизировать. Он читал слова текста. Но все равно выбрали…

Запомнился такой эпизод предвыборной борьбы. В предвыборной афише Косыгина, которую внимательно изучал Брежнев, было сказано: добровольно пошел в армию. После этого Брежнев дал указание и о нем написать, что добровольно пошел на фронт, и добавить, что участвовал в Параде Победы.

После предвыборной кампании на первый план выдвинулась подготовка к Всеевропейскому совещанию в Хельсинки. Это бревно катал МИД. А в МИДе главным «хельсинотворцем» был Анатолий Гаврилович Ковалев, одна из немногих светлых голов в окружении Громыко.

Официально, на уровне пропаганды, совещание в Хельсинки, подписанный 1 августа 1975 года Заключительный акт рассматривались как крупная победа советской дипломатии. Ковалев приложил большие усилия, чтобы убедить в этом свой родной МИД, а также политбюро ЦК КПСС. Работая над хельсинкской речью, мы активно поддерживали Ковалева. И убедили. Хотя, как мне казалось, червь сомнения продолжал грызть начальственные души…

Мы получили в Хельсинки признание «нерушимости границ». То есть, как тогда думали, сертификат на уравнивание в правах ФРГ и ГДР. Правда, были оговорки (возможность мирного, по договоренности, изменения границ), но их — при желании — можно было не замечать.

Однако за признание Западом условной «нерушимости» границ Восток вполне безусловно признал «ненарушимость» прав человека и его основных свобод. Советский Союз признал, что указанные права и свободы находятся под непосредственной защитой международного права. Это означало, что практически рухнул наш основной аргумент, аргумент от невмешательства: какими правами наделены советские граждане, какими они пользуются свободами — это наше внутреннее дело, а во внутренние дела тот же Заключительный акт вмешиваться не велит.

Советские иерархи понимали это. Но, во-первых, не было убедительных контраргументов. Во-вторых, надеялись на привычное: «собаки лают, а караван идет». В-третьих, никто вообще серьезно к правам и свободам не относился.

Пострадал бедный Ковалев. Вместо ожидаемого и вполне заслуженного ордена Ленина получил Трудовое Красное Знамя. Вот в это «внутреннее дело» никто вмешаться не мог.

После Хельсинки стали плавно вползать в подготовку XXV съезда КПСС.