Александр Бовин - XX век как жизнь. Воспоминания

Итак, позади — три университета. Впереди — третья молодость. Наверное, у каждого она бывает разная. У меня это время относительной свободы (все-таки «Известия» — не ЦК КПСС, а журналист — не чиновник). Время, когда я перестал быть «ответственным работником», да еще и певцом за сценой. И, значит, время, когда люди могли судить, чему я научился, что я хочу и могу делать. Время, когда жизнь уже не была сплошь голубой и зеленой, но яркие краски еще преобладали.

Чем большим числом степеней свободы обладает объект (в данном случае — я), тем труднее обозначить его, создать его биографию. В речевой системе координат («речь на праздник, речь на пленум, речь на съезд…») можно было, двигаясь в кильватере оратора, листать год за годом. Теперь кильватерный след отсутствовал. И трудно было плести одну хронологическую нить.

Получилось несколько блоков.

Главный — собственно «Известия» в разных планах. Плюс внедрение в телевидение. Потом — «отхожие промыслы», возвращение в Завидово, дополнительные штрихи к портретам Брежнева и Андропова. Наконец, желанная перестройка, которая не захотела считаться с желаниями ее инициаторов.

В те времена «Известия» еще ассоциировались с Аджубеем. Напомню нынешнему читателю, что Алексей Иванович Аджубей был женат на Раде Никитичне Хрущевой. Понятно, что это облегчало ему жизнь и работу. Да и сам он был умен, энергичен, с чутьем и повадками настоящего журналиста. Он превратил «Известия» в лучшую газету Советского Союза. Собрал — за малым исключением — коллектив единомышленников, людей неравнодушных, умеющих писать и уважающих тех, для кого они пишут. Близость к власти портит, и Аджубея иногда заносило. Но как бы то ни было, он делал хорошую газету.

Вслед за Хрущевым сняли и Аджубея. Руководящие завистники сладострастно улюлюкали. Даже намеревались выслать его из Москвы. Кажется, Брежнев не разрешил это сделать. Аджубея определили в журнал «Советский Союз» заведовать отделом очерков. Без права печататься.

Газету корежило, мотало из стороны в сторону, чуть ли не дустом ее посыпали, но пока оставались аджубеевцы, аджубеевский дух был неискореним. Так что мне повезло.

Толкунов, который в 1965 году сменил краткосрочного Степакова (он командовал газетой с 14 октября 1964 года по 21 мая 1965 года), был максимально тактичен.

— Осмотрись, потолкайся тут среди людей, почувствуй атмосферу. Когда созреешь, пиши.

Осматривался я месяца полтора. Толковал с известинцами, многих из которых знал раньше. Часто сидел в кафе «Север» недалеко от «Известий». Пил свой любимый напиток — шампанское, ел мороженое и думал грустную думу. Все-таки обидно, когда тебя выбрасывают без всяких объяснений. Строго говоря, слово «выбрасывают» не совсем подходит. «Политические обозреватели» — их тогда было семь — входили в номенклатуру секретариата ЦК КПСС [13] Рассказывают, что еще в годы войны Сталин заявил: «Нам нужны советские Рестоны». Пусть пишут что хотят, даже главных редакторов могут не слушаться, только — его, Сталина. С Рестонами, кажется, не получилось. Но в конце 1961 года политбюро ЦК КПСС (постановление № 8/10 от 21 декабря 1961 года) приняло решение — вместо Рестонов и назло им — образовать «политических обозревателей». В этот же день Совет министров распорядился: а) поручить Минфину СССР выделять дополнительные ассигнования в иностранной валюте на расходы, связанные с зарубежными командировками политических обозревателей и организацией встреч с иностранными деятелями; б) прикрепить политических обозревателей к 1-й поликлинике и столовой лечебного питания; в) обязать КГБ установить им телефоны правительственной АТС. Так все и сделали. И еще на казенных машинах позволили ездить. Никаким Рестонам все это и не снилось. . Зарплата выше моей цековской — 500 рублей. Да еще гонорары! И все равно обидно.

Но прошлое уходило. Надо было заниматься настоящим. Ожидался приезд в Москву югославского лидера маршала Тито. «В преддверии визита» — назывался мой материал. Парадная манера, несомненно, присутствовала. Вместе с тем была сделана попытка сказать серьезно о трудностях в советско-югославских отношениях. Разразился скандал. Толкунов был в отъезде. Командовал парадом его первый заместитель — Николай Евгеньевич Полянов. Он шумел на дежурного редактора:

— Если Бовин не понимает, что можно писать, а что нельзя, то вы-то должны понимать!