Екатерина Шульман - Практическая политология. Пособие по контакту с реальностью

На решение этой задачи направлены не только упомянутые выше законопроекты, но и закон о «праве на забвение», позволяющий скрыть потенциально опасную информацию о кандидатах и партиях (к нему, кстати, уже имеется дополнительное предложение ФСБ по засекречиванию информации о владельцах недвижимости); и законотворчество, которое можно обобщенно назвать «конфискационным» (например, перенесенный на осень закон о банкротстве физлиц); и даже закон об амнистии капиталов (новые миллионы придут в стагнирующую экономику).

Традиционно все потенциально неприятные для избирателя новации принимаются до начала выборной кампании. Хотя логичнее было бы опасаться не новостей о принятии нового закона, а самого эффекта его действия – однако законотворцы, видимо, полагают, что к тому моменту все уже позабудут, кто это все принимал, и виноватым окажется все равно обобщенное «правительство».

Существует ли у Государственной думы собственный политический интерес – не как у бюрократического муравейника, а как у самостоятельного политического субъекта? Поскольку «самостоятельный» звучит почти как «оппозиционный», поверить в думскую самостоятельность наблюдателю затруднительно.

Все исследования отмечают снижение уровня прямой коррупции: на Охотный Ряд больше не приносят «аргументы в чемоданах». На самом деле изменилась форма оплаты – с налички на близость к важным кабинетам – и источники: коммерческий лоббизм растворился в лоббизме ведомственном.

В этих условиях интерес депутата, как и любого чиновника, состоит в том, чтобы сохранить себя внутри коллективной бюрократии, распределяющей в России все земные блага – должности, недвижимость, деньги, иммунитет от уголовного преследования. Неважно, получишь ли ты мандат в новом созыве или место в министерстве или госкорпорации, – важно проявить достаточную лояльность, чтобы не выпасть из списка допущенных. Этим во многом объясняется и запретительный раж, и публичные припадки пропагандистского безумия со стороны людей, которые в частном общении вовсе не производят впечатления неадекватных.

Цена вопроса серьезно возросла: с тех пор как «заграница» стала для членов властвующей элиты малодоступной или ненадежной, у них нет иного источника безопасности, кроме членства во властной системе. Эта же система является, парадоксальным образом, и главным источником опасности – она наделяет благами, но она же может их отобрать, а вместе с ними – жизнь и свободу.

04.07.2014

Шестая Государственная дума завершила свою работу. Пять лет, девять сессий, больше 6000 законопроектов на рассмотрении, 1816 новых законов (из них 383 – за последнюю сессию). В среднем за VI созыв каждую сессию принималось от 150 до 380 новых законов. Для сравнения: нынешний состав конгресса США с января 2015 г. одобрил 183 закона, в среднем за двухлетний созыв конгресса одобряется от 175 до 279 новых законов. Палата общин Великобритании за период с начала 2012 г. одобрила 145 Public General Acts (условный аналог наших федеральных законов).

Что делает законотворчество быстрым и почему полуавтократии умножают законы? Причин тому три – две плохие, одна скорее хорошая.

Первая причина нездоровой законодательной производительности носит общий политический характер и свойственна не только современному российскому политическому устройству. Нестабильная правовая среда как таковая выгодна государству и невыгодна гражданину. Государство – имплементатор любого нового закона. Каково бы ни было его содержание, какая-то часть административного аппарата станет трудиться над реализацией и карать за его нарушение. Любой новый закон – это новые полномочия и новые ресурсы. Гражданина же, как известно, незнание закона не освобождает от ответственности – и одновременно постоянные перемены в тех правилах, по которым он живет, делают его в любой момент потенциальным нарушителем. Собственно, этот принцип стоит за известной фразой Тацита «Corruptissima republica plurimae leges» («Развратное правление множит законы»).

Во-вторых, система принятия решений, будучи закрыта от внешнего мира и доступна только сужающемуся кругу акторов и групп влияния, действует по принципу скорости и секретности: принятое решение должно быть внезапным и неожиданным. Соответственно, к процессу выработки решения, в том числе законодательного, не будет иметь доступ ни независимая экспертиза, ни общественное мнение. Выйдя в свет, решение это довольно часто оказывается не тем, что ожидали сам инициаторы, последствия его внедрения представляют собой фестиваль перманентных сюрпризов, и возникает нужда в немедленной доработке. Так было с продуктовыми антисанкциями, с запретами на рекламу на кабельных каналах, непрерывно правится и законодательство об общественных организациях, и закон о выборах. До 85 % всей законодательной продукции, рассматриваемой Думой, – это не новые законы в полном смысле, а поправки в уже действующие. Принятие закона в нашей системе – не конец, а начало разговора о «регулировании» той или иной отрасли, области или сферы.