Юрий Шутов - Крестный отец «питерских»

Мы с полчаса болтались по залу, уставленному стендами и фильмоскопами. Тут же, как нам сообщили организаторы, дежурили авторы самих фото, предлагавшие посетителям за небольшую входную плату оценить прелести, вероятно, всех своих приятельниц. Собчак, склонив по-эстетски голову набок, внимательно рассматривал рекламируемые фотомодели. Потом подолгу припадал к окулярам фильмоскопов, шевеля при этом губами, будто пытался среди голых найти своих знакомых. Люди таращились на него.

Исаакиевский собор, как и Александрийская колонна, обессмертившие имя обрусевшего француза А. Монферрана, заплатившего за творение рук своих всей без остатка жизнью зодчего, давно утвердились на визитных карточках нашего города. Собор, названный так в честь какого-то византийского монаха, канонизирование которого, вероятно, совпало с днем рождения Петра Великого, заслонил своим купольно-колоннадным великолепием Мариинский дворец, отражаясь на лаковых полах старинных паркетов помещений, выходящих окнами на площадь.

В моей памяти с юных лет он запечатлен грандиозным снаружи и гулко пустынным изнутри. При резких оттепелях зимой громадный собор всего за несколько часов становился совсем седым, покрываясь толстенным слоем инея, дивно искрящегося в лучах холодного солнца. Заходя внутрь, все дети часами завороженно ждали очередного падения спичечного коробка, сбиваемого длинной иглой маятника Фуко, подвешенного к самому куполу на 120-метровом тросике, который в этом Божьем храме должен был, по мнению атеистов, наглядно демонстрировать незыблемость теории Джордано Бруно и других еретиков, спаленных на кострах инквизиции.

Директор этого собора Георгий Петрович Бутиков, ведя бесконечные наружные и внутренние ремонты, заботился также и о том, чтобы под собственным исполинским весом здание не ушло в болотистую почву «Северной Венеции». Подобные опасения имели достаточно веские основания. На протяжении многих лет выдвигались всяческие нервозно-дерзновенные планы по спасению собора, конкурировавшие, разве что, с борьбой за сохранение известной башни в Пизе. Не знаю, как в действительности обстояло дело с проседанием каменного колосса, но постоянная возня интеллектуалов вокруг этого вопроса все время привлекала к Исаакию внимание не только исключительной красотой его уникальных конструкций, но и возможностью быть свидетелями редчайшей катастрофы.

Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II решил провести божественную литургию именно в этом храме, остывшем от дыхания паствы за много лет демонстрации там маятника Фуко. Планируемому событию предшествовали довольно основательные, как и все, что делала церковь, приготовления.

Богослужение было объявлено на завтра в первой половине дня, и у меня, после посещения Собчаком выставки эротического фото, оставались считаные часы. Не получив никаких конкретных указаний от «патрона», я быстро набросал план мероприятий, который он сразу одобрил, даже не взглянув. Затем позвонил директору гостиницы «Ленинград» Г. Тимощенко. Забронировал, не указывая фамилию, номер «люкс», сказав, что скоро заеду с уточнениями. После чего связался в Москве с Л. Сухановым, помощником Ельцина, и выяснил все необходимые детали встречи. Еще нужно было заказать машины в аэропорт, завтрак с цветами в номер и провести массу чисто аппаратных операций, в том числе договориться с «патроном» о времени и месте вступления его самого в сценарий посещения Б.Ельциным нашего города.

Утро выдалось солнечным, ветреным и прохладным. Я поеживался, стоя у входа в гостиницу «Ленинград». Машины в рассчитанное время подошли к очищенной от посторонних площадке. Ельцин первым резво вышел из автомобиля и, поздоровавшись, легко взбежал по ступенькам ко входу. За ним, тяжело ступая, с хмурым лицом, едва кивнув, проследовал Собчак. Таким расстроенным я его еще не видел. Мне показалось, что за время, прошедшее с поездки в Приозерск, Ельцин как-то постройнел, что ли. В дверях к нему кинулись Маша и Карина, обе пантерной красоты, с огромными букетами разноцветных роз. Ельцин, от неожиданности отпрянув, опешил, а затем разулыбался. «Патрон» помрачнел еще больше. Вместе с Ельциным были два охранника и помощник. Все направились к ожидавшему их лифту. Но стоило зайти в него Ельцину с Собчаком, как лифт, к ужасу директора гостиницы, тут же отключился. «Патрон» уставился на директора, всем своим видом тут же требуя объяснений по части неполадок, а Ельцин, махнув рукой, спросил меня, на каком этаже номер, и, не раздумывая, быстрым шагом высокорослого человека стал подыматься пешком по боковой лестнице. За ним вприпрыжку еле поспевала свита. Встречные с удивлением жались к стенам.