Генри Моргентау - Трагедия армянского народа. История посла Моргентау

Бедная Сербия! Когда поезд въехал наее опустошенные территории, я получил возможность увидеть, что война сделала с этой маленькой мужественной страной. На протяжении двух лет эта нация одна, практически без помощи союзников, стояла на пути продвижения пангерманских завоеваний, так же как она несколько веков сдерживала натиск турок. И она заплатила высокую цену. Селения, которые мы проезжали, были заброшены, некогда плодородные поля заросли сорняками, дома стояли без крыш, а зачастую были превращены в руины. Когда поезд переезжал реку, я заметил остатки взорванного моста. Немцы построили новые мосты взамен разрушенных. Мы видели оборванных и истощенных женщин и детей, но почти не видели мужчин. Все они были или убиты, или находились в рядах все еще существующей отважной маленькой армии. Мимо нас постоянно шли эшелоны с немецкими солдатами, некоторые из них стояли на станционных стрелках. Мы их прекрасно видели, поскольку поезд буквально полз мимо них. Это и было объяснением царившей вокруг разрухе.

Вечером 2 февраля 1916 года наш поезд прибыл на берлинский вокзал. Я специально упомянул дату, потому что этот период ознаменовался важным кризисом в отношениях между Германией и Соединенными Штатами. На вокзале меня встретил мой старый друг и коллега посол Джеймс В. Джерард. Он сказал, что собирает вещи и готовится покинуть Берлин, поскольку разрыв отношений между Германией и Соединенными Штатами – это вопрос дней, а может быть, и часов. В это время немцы и американцы пытались урегулировать дело «Лузитании». Переговоры дошли до того, что имперское правительство выразило готовность принести свои соболезнования, выплатить компенсацию и пообещать впредь не совершать подобного рода действий. Только президент и мистер Лансинг настаивали, чтобы Германия признала незаконность потопления «Лузитании». Это означало, что Германия в будущем не сможет возобновить подводную войну, не выставив себя в неприглядном свете, делая то, что ее же собственное правительство объявило противоречащим международному праву. Наше правительство не было согласно на другое решение, и потому представлялось, что разрыв близок.

– Я больше ничего не могу сделать, – сказал Джерард. – Я бы хотел, чтобы вы переговорили с Циммерманом и фон Яговом и изложили им свою точку зрения.

У меня было много посетителей, и я очень скоро убедился в том, что в Берлине царит напряженная атмосфера и антиамериканский настрой. Практически во всех кругах нашу страну считали союзником Антанты, причем самые абсурдные мысли имели место по поводу наших отношений с Англией. Все считали, что британский посол в Вашингтоне сэр Сесил Спринг-Райс регулярно встречается с кабинетом Вильсона и получает информацию по всем вопросам нашей национальной политики.

В три часа пополудни Джерард проводил меня в кабинет фон Ягова, и мы провели больше часа, обсуждая с министром иностранных дел самые разные вопросы. Фон Ягов был худощавым человеком небольшого роста, обладавшим, на мой взгляд, нервическим темпераментом. На протяжении всей нашей беседы он беспрерывно курил одну сигарету за другой. Он явно был в высшей степени обеспокоен сложившейся ситуацией. Не стоит думать, что немецкое правительство с легкостью шло на разрыв отношений с Соединенными Штатами, в то время как немецкая пресса высмеивала и всячески оскорбляла нас, выставляя на посмешище саму идею того, что Дядя Сэм может отправиться на войну. На меня произвел большое впечатление разительный контраст между пустозвонством журналистов и беспокойством, даже, пожалуй, страхом, проявленным высшим немецким чиновником. Не приходилось сомневаться, что власти не были безразличны к перспективе перехода нашей страны с ее населением и богатыми ресурсами на сторону Антанты, что бы при этом ни кричала берлинская пресса.

– Мы считаем позором требование мистера Лансинга о признании потопления «Лузитании» незаконным актом, – начал фон Ягов. – Он ведет себя как формалист.

– Если вы хотите услышать правду, – ответил я, – могу вас заверить в следующем: не думаю, что для Соединенных Штатов является принципиально важным то, какие именно термины вы употребляете. Но вы должны заверить мировую общественность, что сожалеете об этом деянии, считаете его ошибочным и что ничего подобного больше не произойдет. Иначе Соединенные Штаты не будут удовлетворены.