Джордж Сорос: Советская система: к открытому обществу

Степень моего участия в историческом процессе, о котором я здесь говорю, увеличивалась по мере его нарастания. Я начал с робких попыток проковырять небольшие трещины в монолитной структуре коммунистической системы, исходя из убеждения, что для косной структуры даже малеенькая трещина может иметь значительные последствия. По мере того как трещины углублялись и расползались по монолиту, я увеличивал усилия пока, эта работа не стала занимать большую часть моего времени и сил.

До недавнего времени моя роль участника процесса не давала мне возможности публично выражать свои взгляды, потому что роли участника и наблюдателя противоречат друг другу. Противоречие было и внутренним, и внешним. Внешне меня сдерживало то, что скорость распада коммунистических догматов была различна в различных странах и те взгляды, которые уже можно было высказывать в одной стране, были преждевременны для другой. Это ограничение было в значительной степени снято, когда после трагических событий на площади Тяньаньмэнь мне пришлось приостановить деятельность моего китайского фонда, Фонда за открытость и реформу в Китае.

Внутренний конфликт более устойчив. Как участник я действительно был полон оптимизма и горел желанием работать. Было большое интересное поле деятельности, и у меня так все хорошо получалось. Однако как наблюдатель я не мог не испытывать разочарования, потому что время шло, а перестройка не приносила никаких ощутимых результатов. Я боялся, что если я заявлю о своем пессимизме, это можёт помешатъ моей деятельности участника. Поэтому я предпочитал не делиться своими впечатлениями. Этот конфликт разрешила революция в Восточной Германии. Мне как наблюдателю стало ясно, что события развиваются в сторону развязки и, если Запад не изменит радикально свою политику по отношению к Советскому Союзу, в обозримом будущем события в Советском Союзе примут весьма дурной оборот. Я мог бы с достаточной точностью yказать на источник грядущих неприятностей: это будет Прибалтика, и вентральной проблемой будет вопрос о местной валюте. Как участнику мне точно так же стало ясно, что если бы я мог повлиять на западную политику, это значительно перевесило бы всю мою деятельность, связанную с фондами. Таким образом, две мои ипостаси слились в одну, и я решил, что не только возможно, но и необходимо заявить о своих взглядах. Отсюда – мое решение написать эту книгу.

Это должна быть «моментальная» книга, потому что времени писать ее – нет. Это справедливо во всех отношениях. События развиваются настолько быстро, что пока книжка будет писаться, она может стать неактуальной. В то же время я так занят в связи с деятельностью моих фондов – в Венгрии, Польше и Советском Союзе (с независимыми филиалами на Украине в Эстонии и Литве), не говоря уже о Чехословакии и Болгарии – и моими попытками влиять на западную политика, что у меня совсем не остается времени писать книги. Таким образом, мне приходится писать и действовать одновременно.

Задача не так невыполнима, как может показаться писать – это и значит действовать, признаем мы это или нет, и, возможно, полезнее для дела призвать, что участник, и наблюдатель одновременно, чем пытаться сохранить искусственное различие между ролями.

Всю сознательную жить меня занимали отношения между наблюдателем и участником, и я изучал их в различных контекстах. В результате сформировалась некая философия, которой я следовал сначала в качестве финансиста, а потом и участника истории.

Однако мои неоднократные попытки сформулировать эту философию были безуспешны. Еще совсем молодым я пытался заявить о своих взглядах в небольшой книге, которая называлась «Бремя сознания», но, написав ее, я понял, что она несовершенна. Затем последовали многократные попытки переписать ее, что-то переформулировать – отказался oт этих попыток я лишь тогда, когда вдруг однажды не смог понять, что написал накануне. Тогда я бросил заниматься абстрактной философией и посвятил себя зарабатыванию денег. Однако желание сформулировать свои мысли не исчезло совсем, и я продолжал возвращаться к нему с разных сторон, по-разному, на различных этапах своей жизни. Наконец, кода я додумался применить свой опыт финансиста, мне удалось прорваться сквозь запутанную паутину абстракций. В книге «Алхимия финансов» моя философия подана в контексте, который обеспечил мне аудиторию. Правда, у автора и аудитории были противоположные цели: мне были интересны взаимоотношения между мышлением участников и ситуациями, в которых они действуют, в то время как моих читателей более всею интересовал секрет моего финансового успеха. Однако книга выполнила свое назначение. Она позволила мне вырваться из интеллектуальной изоляции. Я вошел в контакт с целым новым направлением научной мысли, которое носит различные названия теория сложных систем, самоорганизующиеся эволюционные системы, теория хаоса. Это направление мне показалось более родственным моему типу мышления, чем традиционная философия.