Кермит Маккензи - Коминтерн и мировая революция. 1919-1943

Ожидалось ли, что молодая «пролетарская диктатура» предоставила бы полную независимость, включая самоотделение, национальному меньшинству или колонии, если бы это меньшинство или колония отрицали бы социализм? Отто Куусинен пролил некоторый свет на этот интересный вопрос в своей речи перед президиумом ИККИ в июне 1931 года. По его словам, неверно, что коммунисты признавали право наций на самоопределение только при условии, что они соглашаются на «советизацию». Напротив, коммунисты поддерживали это право безоговорочно. Но он добавил, что «мы убеждены, что свободное право наций на самоопределение невозможно достигнуть и обеспечить иным путем, чем на основе советов» 66. Таким образом, подлинное самоопределение требует особой предпосылки, которая может означать только коммунистическую диктатуру. Очевидно, этот вопрос не был рассмотрен объективно, и наиболее вероятным кажется то, что победоносное коммунистическое правительство воспрепятствовало бы любым стремлениям к независимости какой-либо нации или колонии, не находившейся под руководством коммунистов. Британский коммунистический лидер, Гарри Поллитт, обещал в 1933 году, что пролетарская диктатура в его стране выведет британские войска из британских колоний и предложит им полную независимость. В следующих словах он заявил, что революционное британское правительство поможет Индии, Китаю, Африке и Ирландии организовать и развить социалистическую промышленность и реорганизовать сельское хозяйство на социалистических принципах 67. Очевидно, что Гарри Поллитт никогда серьезно не размышлял о каком-либо альтернативном развитии освобожденных колоний, то есть за пределами коммунистического лагеря.

При обсуждении судьбы колоний и национальных меньшинств, «освобожденных» в результате захвата власти коммунистами в империалистической стране, конечно, необходимо помнить, что обычно коммунистическая партия колонии или национальной окраины перед «освобождением» должна была привыкнуть к близкому сотрудничеству и к руководству со стороны коммунистической партии метрополии. Разве не продолжался бы такой контроль и не усилился ли бы он после захвата власти в метрополии? Конечно, коммунистическая партия в империалистической стране была бы склонна сохранить такое руководство, оправдывая свою долгосрочную опеку экономической отсталостью колонии.

По мнению Коминтерна, национальное единство народа, прежде разделенного политическими границами капиталистических государств, также стало бы возможным в результате победоносной «пролетарской» революции в этих государствах. Например, программа Коммунистической партии Германии 1930 года утверждала, что победоносная коммунистическая революция в Западной Европе удовлетворит желание тех немецких меньшинств, вероятно в соседней Франции, Польше и Чехословакии, которые «выразили бы желание» объединиться с советской Германией 68. То же самое обещание было дано в программе компартии Германии 1934 года 69как ответ национальным стремлениям объединения с целью достижения политических прав.

В заключение можно сказать, что, в то время как Коминтерн объявил о безоговорочном праве угнетаемых наций удовлетворить свои национальные стремления к освобождению, разделению или объединению, он указал на коммунистический путь развития как единственный способ полного и заключительного решения национального вопроса. Очевиден тот факт, насколько несовместимы утверждения о безоговорочном праве выбора и о существовании одного-единственного правильного выбора пути развития. Здесь любой почувствует, что коммунисты придерживались неписаного правила о том, что вполне допустимо будет заставить национальные окраины и колонии ограничить свои политические стремления и принимать только такие соглашения, которые признавали существование коммунистической диктатуры.

Отношения с СССР и другими коммунистическими государствами. Существует безошибочное свидетельство, как в программе, так и в другой литературе Коминтерна, что будущие коммунистические диктатуры не должны были оставаться политически или экономически изолированными, а должны были составить более или менее тесный альянс под названием «коммунистический блок». Вступление в это сообщество государств под руководством коммунистов, очевидно, должно было осуществиться немедленно или вскоре после захвата власти. Фактически коммунистические партии прежде правящих партий уже привыкли бы к участию в международном союзе коммунистических партий, то есть в Коминтерне. Будущий блок коммунистических государств частично был бы скреплен этим общим опытом прошлого, а также общими идеалами, институтами и стремлениями и, кроме того, враждебностью и угрозой со стороны капиталистического мира, как заявлялось в программе, «постоянно растущей федерацией советских республик» 70.