Сергей Кургинян - Содержательное единство 2001-2006

О значении трансцендентального регистра в мышлении я уже говорил в предыдущем докладе. И о том, что однажды сказал Бжезинский. А заявил он примерно следующее: "Путин, наверное, мог бы выволочь страну из катастрофы и протащить ее в оставшиеся немногие "щели возможностей". Но при том, что он обладает многими сильными качествами: воля, жесткость и пр., у него нет трансцендентального мышления. И потому этого не произойдет".

В связи с этим должен заметить, что каждый человек, поскольку он человек и обладает неотъемлемой человеческой самостью, обладает и ресурсом трансцендентального мышления. Сказать, что кто-то им не обладает, можно лишь в том случае, если отрицаешь представление о единстве человеческого рода. Это – во-первых.

Во-вторых, трансцендентальное мышление – процесс не природный, а культурный. Кто-то, ныне им не обладающий, может его приобрести и развить. И, наоборот, обладающий может утратить.

В-третьих, никому не дано до конца предугадать, кто чем в действительности обладает.

Однако важно то, что Бжезинский взаправду нащупал некую слабую точку многих современных властно-государственных систем. То есть проблему.

Но проблему не Путина или не столько Путина… Я не берусь обсуждать Путина, я его не знаю. Да и никакое, даже глубокое, знание не определит содержание того, о чем и как человек думает наедине со своей подушкой. А вот проблемы того класса, частью которого является Путин, проблемы стремления спецслужб стать господствующим классом и роль спецслужбистского начала во власти, это я оценить могу. И постараюсь сделать это в самых разных регистрах.

Компартия СССР начала операцию самоликвидации в тот момент, когда она создала Пятое Управление внутри Госбезопасности. То есть выделила внутри контрразведки как таковой управление идеологической контрразведки. С этого момента КПСС подписала себе смертный приговор, причем стратегически и системно. Остается только гадать: кто из людей, которые это санкционировали, понимал это и делал все сознательно, а кто – не понимал и делал автоматически, по инерции, случайно.

Но для меня как для человека, который разбирается в принципах системного управления, ясно, что передача КГБ функций идеологической контрразведки (а в дальнейшем, как я понимаю, еще и идеологической разведки, просто менее явно) означала: начиная с этого момента, партия себя начала ликвидировать. Потому что идеологической разведкой и контрразведкой имеет право заниматься только правящая идеологическая моносистема. Именно эти функции она не может и не должна передоверять никому. Это неотчуждаемые функции управляющего ядра самой социально-политической системы.

Идеологическая разведка и контрразведка должны были оставаться абсолютной монополией партии. Так, как и было до начала 60-х годов. А как только эту монополию разрушили, когда произвели на свет специальный разряд людей для "борьбы с идеологическими угрозами" и когда выстроили из этих людей дееспособную структуру, в ней, в этой структуре, все идеологические угрозы и сконцентрировались. Те, кто призван был "выявлять, опекать и пресекать" альтернативные идеологии и их носителей и пропагандистов, все это и актуализировали.

Одновременно вся действующая система самой партии, а затем и спецслужб постепенно омертвляла содержание и функции собственной идеологии. Расширение спектра актуализированных противоборствующих идеологических течений сопровождалось последовательным уничтожением всего, что являлось подлинным богатством и поводом для обсуждения идеологических вопросов внутри самой правящей системы.

Этот процесс прошел три фазы.

Наиболее остро и открыто коммунисты обсуждали свои идеологические возможности в 20-е годы. При этом любой, кто пытался сунуться к ним с какой-нибудь фундаментальной альтернативой (царизмом, либеральной демократией, нацизмом или чем-то еще, принципиально противоречащим их собственным идеологическим основаниям), немедленно ликвидировался.

В 30-е годы собственные, внутрипартийные дискуссии коммунистов были сведены к минимуму. Но зато обсуждение царизма и прочего уже отчасти допускалось.

В дальнейшем полемика по идеологическим проблемам коммунизма была еще более ограничена, профанирована и, фактически, прекращена. Зато многое, в духе "господа офицеры, голубые князья", развернулось по полной программе.

Общий закон состоит в следующем. Чем жестче партия ограничивает возможности и полноту дискуссий внутри себя по проблемам собственной идеологии, тем более она допускает вовлечение альтернативных и враждебных ей идеологий в спектр ее собственного мировоззрения.