Леонид Млечин - Юрий Андропов. Последняя надежда режима.

В 1978 году высшее партийное руководство поручило комиссии во главе с председателем Совета министров Алексеем Николаевичем Косыгиным изучить психическое состояние советского общества. Комиссия пришла к выводу, что «за последние годы число психических больных увеличивается». Вывод: необходимо, кроме восьмидесяти обычных психиатрических больниц, построить еще восемь специальных.

Конец политической психиатрии наступил только при Горбачеве в 1988 году, когда в ведение Министерства здравоохранения из МВД передали шестнадцать тюремных больниц, а пять вообще закрыли. С психиатрического учета спешно сняли около восьмисот тысяч пациен­тов... При этом Юрий Владимирович отнюдь не хотел войти в историю душителем свободы, поэтому распространялись слухи о том, что Ан­дропов в душе либерал и покровитель искусств.

Как-то из ЦК пришло представление на награждение орденами группы актеров и режиссеров, — вспоминает его Помощник Игорь Сини­цын. — В списке был и Юрий Петрович Любимов. Андропов написал про­тив его фамилии — нет. Я удивился и говорю: «Юрий Владимирович, ведь сразу же станет известно, что именно вы вычеркнули Любимова». Он сразу же зачеркнул свое «нет» и написал: «согласен».

7 января 1974 года на политбюро обсуждалась судьба писателя Александра Исаевича Солженицына. Работа над Документальным иссле­дованием «Архипелаг ГУЛАГ» — о системе террора в Советском Союзе — переполнила чащу терпепия членов политбюро. Они больше не желали видеть Солженицына на свободе. Рассматривались два варианта — по­садить или выслать из страны. Члены политбюро склонялись к первому варианту, но окончательное решение отложили. Брежнев с Андроповым пришли к выводу, что избавиться от писателя проще, чем его сажать.

7 февраля Андропов написал Брежневу:

«Если же по каким-либо причинам мероприятие по выдворению Солженицына сорвется, мне думается, что следовало бы не позднее 15 февраля возбудить против него уголовное дело (с арестом). Прокура­тура к этому готова».

12 февраля Солженицына арестовали. Ему предъявили обвинение в измене родине. На следующий день его лишили советского гра­жданства и выслали в ФРГ.

Академику Чазову приятно возбужденный Андропов сказал:

— Вы знаете, у нас большая радость. Нам удалось отправить на Запад Солженицына. Спасибо немцам, они нам очень помогли.

Председатель КГБ радовался, а позор для страны был неверо­ятный. Солженицын к тому времени превратился в самого знаменитого советского писателя.

Что касается академика Андрея Дмитриевича Сахарова, ставше­го диссидентом, то Андропов в своем кругу говорил, что с удоволь­ствием бы и от него отделался. Чазов писал, что предлагал выпу­стить Сахарова за границу лечиться.

Андропов раздраженно ответил:

— Это был бы лучший вариант для нас, для меня в первую очередь. Но есть официальное заключение министра среднего машино­строения Славского и президента Академии наук Александрова о том, что Сахаров продолжает оставаться носителем государственной тайны и его выезд за рубеж нежелателен. Переступить через эту бумагу ни­кто не хочет и я не могу.

Академика Сахарова отправили в ссылку, где над ним измыва­лись, А ведь этот человек один сделал для страны больше, чем вся армия чекистов и цекистов, которые преследовали его многие годы и укоротили его жизнь. Он всегда оставался патриотом и думал об ин­тересах отчизны. Однажды на квартире Сахарова зашел разговор об атомных делах, вспоминал его коллега-физик Лев Владимирович Альт­шулер. Когда-то они вместе работали над созданием ядерного оружия.

— Давайте отойдем от этой темы, — сказал Андрей Сахаров. — Я имею допуск к секретной информации. Вы тоже. Но те, кто нас сей­час подслушивает, не имеют. Будем говорить о другом.

Многие годы идет спор: кому же мы обязаны водородной бом­бой? Андрею Дмитриевичу Сахарову? Или все же советской разведке, которая годами крала американские атомные секреты?

Первым о возможности создания термоядерного оружия еще в 1942 году заговорил бежавший из фашистской Италии в Америку нобе­левский лауреат Энрико Ферми. Своей идеей он поделился с челове­ком, которому суждено было воплотить ее в жизнь, — американцем Эд­вардом Теллером. В научной группе Теллера работал немецкий физик-ком­мунист Клаус Фукс, агент советской разведки.

Сведения о работах Теллера поступили в Москву. Изучение этих материалов бьшо поручено Якову Борисовичу Зельдовичу, будущему академику и трижды Герою Социалистического Труда.