Леонид Млечин - Юрий Андропов. Последняя надежда режима.

— Михаил Сергеевич, не замыкайтесь только на сельском хо­зяйстве, поактивней подключайтесь к вопросам общей экономики.

Горбачев после пленума, избравшего Андропова генсеком, хо­дил веселый и торжественный, как будто его самого избрали, расска­зывал его многолетний помощник Валерий Иванович Болдин. Вечером, когда Болдин зашел к шефу с очередной порцией документов, тот многозначительно сказал:

— Мы с Юрием Владимировичем старые друзья, семьями дружим. У нас было много доверительных разговоров, и наши позиции совпада­ют.

Положение Михаила Сергеевича сразу изменилось. Формально он по-прежнему отвечал за сельское хозяйство. Фактически Андропов опирался именно на него, постоянно звонил, приглашал, обсуждал с ним многие вопросы, давал поручения, далеко выходившие за рамки его прежних обязанностей. Андропов откровенно поддерживал Горбаче­ва. Он поручил Михаилу Сергеевичу в апреле 1983 года сделать доклад по случаю очередной ленинской годовщины.

«Право выступить с таким докладом, — считает опытный пар­тийный работник Наиль Биккенин, — было своеобразным знаком от­личия, показывающим, кто сегодня «кронпринц», каковы его удельный вес в партийной иерархии и возможности на перспективу. Для Михаила Сергеевича это был дебют на открытой политической сцене*.

Но ради Горбачева Юрий Владимирович не хотел ссориться с другими членами политбюро. В середине августа на секретариате ЦК под председательством Горбачева рассмотрели вопрос «Об опережающем росте производительности труда по отношению к заработной плате». На следующий день этот вопрос был вынесен на политбюро. Но туг, записал в дневнике Воротников, возмутился глава правительства Ти­хонов: проект постановления не согласован с Советом министров.

Он резко сказал:

— Необходимо сначала разобраться в правительстве, а потом уже, если надо, выносить на политбюро.

Тихонов был недоволен тем, что секретариат ЦК берется за чисто хозяйственные вопросы.

— А что делать, если вы не решаете, — огрызнулся Михаил Сергеевич.

— Не пытайтесь работать по проблемам, в которых вы не компетентны, — не менее резко ответил Тихонов.

Андропов не стал высказываться по существу, снял вопрос по формальной причине:

— Не дело выносить на заседание политбюро несогласованные вопросы.

Косвенно он сделал выговор Горбачеву. Представлять на по­литбюро неподготовленные вопросы считалось большим аппаратным про­махом. Все важнейшие вопросы полагалось заранее согласовать со всеми членами политбюро.

В отличие от Брежнева Юрий Владимирович продолжал работать в здании ЦК на Старой площади. В Кремль он приезжал только по чет­вергам на заседания политбюро. Из прежнего кабинета на пятом этаже Андропов перебрался в тот, что прежде занимал Брежнев. На этом этаже стоял дополнительный пост охраны. У постоянных работников, имевших право заходить на этот этаж, в пропуске стоял дополнитель­ный штамп.

Приемная генерального секретаря была небольшой. Дежурный секретарь — эту должность занимали только мужчины — сидел не за обычным столом, а за высокой деревянной стойкой. Самый близкий к генеральному помощник сидел в кабинете напротив хозяина, приемная была общей. В кабинете генерального стояли письменный стол и большой стол для совещаний. Когда Юрий Владимирович с кем-то бесе­довал, то пересаживался за большой стол.

Так же были устроены апартаменты генерального в Кремле, ря­дом с комнатой заседаний политбюро. Зал заседаний политбюро тоже представлял собой вполне ординарный кабинет. В центре большой стол для членов политбюро. По бокам столики для заведующих отделами и помощников генерального.

В аппарате ЦК Андропов сразу же расстался с руководителем отдела пропаганды Евгением Михайловичем Тяжельниковым, выходцем из комсомола. Еще не будучи генсеком, Юрий Владимирович пригласил к себе Тяжельникова со всеми его заместителями, провел с ними беседу и заметил, что отдел слабо ведет агитационно-пропагандистскую ра­боту. Опытный первый заместитель Тяжельникова Георгий Лукич Смир­нов понял, что это был звонок. Замы недолюбливали Тяжельникова, долгое время возглавлявшего комсомол, считали его мастером показу­хи, в своем кругу откровенно называли его «инициативы» чепухой.

Тяжельников только что выдвинул новый лозунг: шестидесяти­летию СССР — шестьдесят ударных недель. Георгий Смирнов возмущал­ся: «Подумайте только — 420 дней. Более года непрерывного ударного труда! Да ведь само по себе ударность означает кратковременное со­средоточение сил на узком участке, иначе никто такой «ударности» не выдержит».