Леонид Млечин - Юрий Андропов. Последняя надежда режима.

Один только Франтишек Кригель, с редким безразличием отно­сясь к собственной судьбе, вел себя мужественно. Он отказался идти против своей совести и подписывать документы, которые считал по­зорными. Все старались его преубедить. Кригель, прошедший две вой­ны, оборвал президента Свободу, рассуждавшего о политических ком­промиссах:

Что они могут со мной сделать? Сослать в Сибирь? Расстре­лять? Я к этому готов.

Чекисты его изолировали. Потом его все же пришлось отпра­вить в Прагу вместе с другими руководителями страны.

Допустим, что Дубчек, Черник, Гусак и другие повели бы себя как Кригель? Что случилось бы тогда? — задавался вопросом Фалин. И констатировал: — Поражение Пражской весны остановило десталиниза­цию в Советском Союзе, во всем сообществе, именовавшем себя социа­листическим и продлило на два десятилетия существование сталинского по устройству, по разрыву слова и дела, человека и власти режима»

Советским солдатам объясняли, что «войска НАТО угрожают за­хватить Чехословакию и свергнуть народную власть. Но московские лидеры собственную пропаганду никогда не принимали всерьез. Сей­час, когда открылись документы политбюро, видно, что в своем кругу партийные лидеры не говорили, что это дело рук Запада. Нет, они прекрасно понимали, что против социалистической власти восстал на­род.

В Кремле, чтобы заставить Дубчека и других чехословацких лидеров подчиниться, Брежнев говорил с ними откровенно. Он не произнес ни слова ни о социализме, ни о вмешательстве Запада, ни о внутренней и внешней реакции.

Брежнев сказал:

— Во внутренней политике вы делаете то, что вам заблаго­рассудится, не обращая внимания на то, нравится нам это или нет. Нас это не устраивает. Чехословакия находится в пределах тех тер­риторий, которые в годы Второй мировой войны освободил советский солдат. Границы этих территорий — это наши границы. Мы имеем право направить в вашу страну войска, чтобы чувствовать себя в безопас­ности в наших общих границах. Тут дело принципа. И так будет все­гда...

Брежнев и его политбюро были реалистичнее Дубчека и его со­ратников, веривших в социализм с человеческим лицом. В Москве ясно понимали, что любая реформация социализма ведет к его крушению. И были правы. На венгерском опыте Москва уже знала, что отмена цен­зуры, свободные выборы, отказ от всевластия партии ведет к разру­шению реального социализма. А следующим шагом станет выход из Вар­шавского договора. Москву не интересовала судьба социализма. Со­ветские лидеры хотели сохранить контроль над Восточной Европой.

В марте 1969 года чехословацкие хоккеисты на чемпионате в Стокгольме обыграли советскую команду. Победа стала поводом для антисоветских демонстраций. В Прагу отправили министра обороны Гречко, ему в помощь дали заместителя министра иностранных дел Се­менова.

В резком заявлении ЦК КПСС и Совета министров говорилось, что в случае повторения беспорядков будут приняты меры. Гречко на переговорах с чехословацким руководством говорил еще жестче, предупредил, что разрешит своим солдатам открыть огонь при столк­новении с «хулиганами».

— В стране действуют центры контрреволюции, — сказал Семе­нов.

— Они нам неизвестны, — парировал Дубчек.

Я не могу поверить, что вы знаете об этом меньше, чем известно нам, — отрезал Семенов.

Беседы с членами исполкома ЦК КПЧ, секретарями ЦК и другими показывали, что центр сопротивления находится именно и кабинете Дубчека, — записал в дневнике заместитель министра Семенов. — Было ясно, что никакие частные отставки или поправки не могут внести ничего существенного, что надо менять Дубчека».

Александра Дубчека сменили на Густава Гусака.

Гусак, который в документах советской госбезопасности в начале пятидесятых фигурировал как откровенный враг, был напуган на всю жизнь.

С ним у советского руководства проблем не возникало. Густав Гусак провел массовую чистку - прежде всего среди интеллигенции и студентов. В определенном смысле страна стала стерильной, всякая живая мысль была уничтожена. Из компартии исключили полмиллиона человек. С семьями это составляло полтора миллиона человек, десять процентов населения. Их всех на двадцать лет вычеркнули из жизни. Исключенные из партии — все это были искренние сторонники социа­лизма, те, кто действительно верил в социализм.

Чехословацкие реформы, пражскую весну, испугавшись, решили за­давить вводом наших войск, — писал крупный партийный работник про­фессор Вадим Александрович Печенев, — а задавили последнюю серьез­ную попытку реформировать социалистическую систему у нас, в Совет­ском Союзе. В принципе реформы на «китайский манер» были возможны, но до августа 1968 года, а после — вряд ли».