Сергей Кургинян - Смысл игры и другие выступления

Все при этом говорят, что вот это положение, в котором все находится, ужасно. Я тоже считаю его ужасным. Я ни разу не называл это положение замечательным, никогда не говорил вместе со всеми здесь собравшимися, что мы встаём с колен, напротив, называл всё происходящее «ликвидкомом». Но всегда, какое бы ужасное положение не было, оно может стать ещё хуже. И вместо того, чтобы двигаться к этой камере, можно двигаться в другом направлении. Сюда, сюда, сюда,… [идёт в противоположном направлении],… сюда, к колонне. [Возвращается назад]. Или просто, встать с этой точки и пойти сюда, сюда [шагает перпендикулярно предыдущим направлениям, к краю сцены], а потом прыгнуть в пропасть. Поэтому каждый раз, кода люди говорят: «Мы ждём перемен, мы ждём перемен» — это абсолютный идиотизм потому, что спрашивают, в каком направлении эти перемены? Есть программа Зюганова, и я считаю эту программу позитивной. Там есть национализация определённых отраслей, там есть социальная политика, там есть другие вещи, поэтому если это двигается сюда [снова идёт в направлении телекамеры], всё замечательно! И можно сказать, что все-таки своими передачами, которые шли на протяжении полутора лет, я в немалой степени способствовал тому, что какая-то часть народа проснулась, что какая-то часть народа решила, что это направление действительно отвечает исторической судьбе, и что Зюганова поддержало больше людей, чем его поддержало. <���Тут, наверное, правильнее было бы сказать «поддерживало»>. Всё в порядке. Поэтому, когда начались выборы, то все мои симпатии и всё, что было связано с моим представлением о должном, находилось на стороне Зюганова, никаких лично непреодолимых конфликтов между мной и им не существует, и я был полностью готов всячески, как это только можно, поддержать Зюганова.

Замечательно. На выборах Коммунистическая партия Российской Федерации получила гораздо больше, чем она получала кода-то, и сочла себя обкраденной с точки зрения того, что Единая Россия, партия жуликов и воров, что-то там мухлевала.

Прекрасно. С этого момента происходит то, что каждый раз делаем мы. Вот мы, когда объявляем митинги. Ну, я на себя, или кто-нибудь из моих ближайших друзей регистрирует на себя заявку на митинг, дальше вот на этой трибуне, вот здесь стоит Зюганов, справа от него Мельников, слева от него, не знаю, Афонин, всё руководство партии. Дальше, по мере важности, стоят оппозиционные силы — не важно уже, либеральные, консервативные — любые, широкий фронт, стоит митинговая трибуна, выступает Зюганов и говорит: «Партия жуликов и воров нас обокрала, мы требуем, чтобы это было исправлено, мы призываем к честным выборам, мы идём на президентские выборы и хотим, чтобы народ нас поддержал. А если власть будет мухлевать, то мы эту власть свергнем!» И это тоже правильно. Надо сказать, что большинство всё время говорит, что хороша только эволюция, а революция ужасна. Это не мой тезис, это фраза Бисмарка: «Революция мне ненавистна, как грех». Ромен Роллан, очень близкий мне великий художник XX века сказал: «Революция — как любовь. Горе тому, кто этого не понимает». Поэтому вопрос о том, революционным или эволюционным путём мы двигаемся туда, в этом направлении — это вопрос второй. Важно, в каком направлении мы двигаемся. И что же я увидел? Как было в рассказе Бабеля сказано: «И что же мы увидели в городе Майкопе?»… Мы вдруг увидели, что вместо митинга, зарегистрированного на Зюганова, в котором перед нами выступает политбюро, КПРФ и примкнувшие к нему оппозиционные силы — на трибуне митинга (а вроде событие в том, что Зюганов победил, и что мы двигаемся к камере [показывает влево от зала], в социализм) — на трибуне митинга стоят самые омерзительные опивки прошлого. Стоят. Да? [обращается к наблюдателю в зале]

[наблюдатель]

Навльный и Удальцов призвали людей не расходиться после митинга и сейчас ОМОН <���вытесняет? — неразборчиво> их

[Кургинян]

Сколько их там?

[наблюдатель]

Не могут сказать — от сотни до тысячи

[Кургинян]

Ну вот, сейчас началось главное. То главное, ради чего мы здесь.

[Женский голос из зала]

Повторите пожалуйста

[Кургинян]

Повторяю. Навальный и Удальцов призвали людей не расходиться с площади, их от сотни до тысячи, они хотят ставить палатки, и сейчас начинается вытеснение их ОМОНом с площади. Вопрос весь заключается в том, КАК это будет происходить. Мы до этого дойдём, у нас есть время. Наши наблюдатели находятся в точке событий. Итак, на трибуне появляются все эти хари прошлого, абсолютно ненавистные коммунистическому, патриотическому и любому другому сознанию, и явным образом знаменующие собой движение не Туда, революционным или эволюционным путём [показывает налево от зала], а вот туда, туда куда-то [показывает направо от зала], или вообще в пропасть [показывает на обрыв сцены]… Стоят эти фигуры! И начинает возникать напряжённое ощущение — а что же Зюганов? Зюганов поначалу всех ИХ называет оранжевой сволочью, проказой и говорит: «Я-а-а опытный аналитик, я-а-а хорошо знаю, как это бывает — в Сербии, где они сокрушили Югославию — всё, в Грузии, где они лишили народ того-то и того-то, на Украине — везде, всюду эта оранжевая проказа, эта мерзость несёт нам ужас». Вы помните, я записывал передачу ночью, и вдруг принесли эти его слова, я оставил на ночь бригаду, чтобы записать новую передачу и сказать: «Зюганов всё говорит правильно, я его поддерживаю». Наступает утро следующего дня, выступают Обухов и Рашкин, и говорят, что то, что Зюганов назвал этих людей оранжевой проказой — это сказки кремлёвских пропагандистов. Сурковских — он тогда говорил.