Сергей Кургинян - Седьмой сценарий. Часть 2. После «путча»

А.К. — Меры, которые принимал Рейган, были отнюдь не столь непопулярны, как меры чрезвычайного положения в России, о которых мы с вами говорим…

С.К. — Потому что эти меры были приняты своевременно. Рейган начал действовать практически без «раскачки». Чем дальше лидер откладывает чрезвычайные меры в чрезвычайных обстоятельствах, тем выше энтропия процесса распада, тем страшнее хаос и анархия. Тот, кому дорога демократия, кто хочет законности и порядка, должен делать все, чтоб не допустить, выражаясь по-есенински, «страны бушующего разлива». Нужно держать страну в берегах.

А.К. — Все-таки я не понял, что общего у той Америки, которую получил в начале своего правления Рейган, с нашей страной…

С.К. — Знаете, ведь именно Рейган был первым, кто употребил слово «перестройка», «reconstruction» по-английски.

А.К. — По-моему, если правитель идет по лезвию ножа, то он неизбежно срывается — и это Тяньаньмынь, а вот если правитель делает «reconstruction», то он не срывается — и это «рейганомика».

С.К. — Да, но лишь в случае, если правителя не толкают в спину, не висят у него на руках.

А.К. — Как-то странно получается: американских президентов в спину не толкают, а вот китайским коммунистам все время кто-то мешает, постоянно их кто-то толкает…

С.К. — Китайских коммунистов просто очень вовремя толкают…

А.К. — Мне кажется, вы сами вполне могли бы стать человеком, который осуществил бы на практике теорию чрезвычайного положения.

С.К. — Я к этому никогда не рвался. Каждый должен заниматься своим делом. Мое дело — создание в этой стране государственно ориентированной элиты. Это — мой гражданский долг, дело моего служения России. Но в лидеры государства… Нет, увольте.

А.К. — Но почему же? У вас есть сильная идея, есть экономическая программа. Вы стоите во главе мощной, оснащенной серьезными людьми структуры: от спортивных клубов до политологических центров, от Института стратегических исследований до «Театра на досках». Плюс — теория, плюс — авторитет человека, который задался целью создать свою элиту и спасти государство…

С.К. — Я понимаю вашу иронию. Но время шуток прошло, и говорить приходится о серьезных вещах. У «Экспериментального творческого центра» есть идеи, и эти идеи мы хотели бы реализовать. Мы терпеливо ждем того, что наши идеи будут, наконец, признаны разумными и что нам помогут их реализовать на благо страны. Если же нам не помогут, мы будем реализовывать свои наработки в том микромасштабе, в каком мы их реализуем сейчас.

А.К. — Только в рамках вашей корпорации?

С.К. — Только в этих рамках.

А.К. — В таком случае, Сергей Ервандович, я желаю успехов вам в вашем театральном деле. Надеюсь, у вас хватит терпения долго ждать, а у нас хватит надежды на то, что вы будете реализовывать ваши идеи только в рамках «Экспериментального творческого центра».

С.К. — Я хотел бы вас, Александр Абрамович, поблагодарить за прекрасную беседу.

Телебеседу в видеоканале «Добрый вечер, Москва» записал Кирилл Рыбак.

«Столица», № 38, 91 г.

— Вас считают одним из идеологов политики «сильной руки». Насколько это соответствует истине?

— Если такое мнение существует, то мне оно лестно. Я никогда своих взглядов не скрывал и начиная по крайней мере с 1988 г. говорю, что это единственная стратегия, которая может привести к положительным результатам. Как известно, об этом же говорили Клямкин, Мигранян и другие люди.

— Вас также называют и в числе идеологов происшедшего переворота…

— Но это уже другое дело. Именно как идеолог «сильной руки» я прекрасно понимаю, какие компоненты необходимы, чтобы «рука» была действительно сильной. Первое, что нужно для установления сильной власти, — это ум в его реальных материализованных выражениях в общественном сознании, то есть необходимы концепция, программа, идеология, информационная война, социальная база… Фактически может оказаться, что насилие — компонент завершающий. Но и в этом случае я имею в виду конституционное насилие, жестко ограниченное рамками Конституции.

Страна находится в развале, и будоражить ее необдуманными действиями может только тот, кто хочет ее развалить. А у меня совершенно иная идея — ее собрать и отстроить.

Я был и остаюсь тем, кого сегодня называют «правым», «правыми». И это слово в мой адрес для меня большая похвала. Не собираюсь прекращать эту работу или каким-то образом прятаться в кусты, бегать по погребам.