Збигнев Бжезинский - Еще один шанс. Три президента и кризис американской сверхдержавы

Восхождение Америки на вершину глобальной власти произошло примерно в 1990 году. К 1995 году ее глобальный статус, по-видимому, достиг своей высшей точки. Мир принял эту новую реальность, и большинство человечества даже приветствовало это событие. Власть Америки не только рассматривалась как безусловно доминирующая, но и легитимная, а голос Америки заслуживал доверия. В этом, безусловно, заслуга Клинтона. Если старт американского верховенства состоялся в 1990 году, то глобальный престиж Америки в его историческом апогее был достигнут ко второй половине десятилетия.

Клинтон также заслуживает признательности и за успех во внутренних делах, который если и не связан непосредственно с внешней политикой, то, тем не менее, имеет для нее большое значение. Благодаря принятым под его управлением экономическим и финансовым мерам зловещее нарастание бюджетного дефицита, происходившее при его предшественниках, сменилось значительным профицитом. И этот разворот придал новому глобальному положению Америки впечатляющий блеск. Американская модель выглядела теперь как успешное соединение эффективного политического руководства и свободного предпринимательства, заслуживающего всеобщего подражания. Контраст с развалом советской экономики, слабым экономическим ростом некоторых западноевропейских стран и лопнувшим пузырем экономики Японии упрочивал первенство Америки и положение Клинтона в качестве второго глобального лидера.

Клинтон вызывал восхищение, он всем нравился, и его личное обаяние было сравнимо с обаянием Франклина Рузвельта и Джона Кеннеди. Но он не использовал восемь лет, проведенных им в Белом доме, чтобы утвердить Америку в новой глобальной роли путем четкого определения ее курса, которому захотели бы следовать другие страны. Он никогда не предпринимал целенаправленных усилий, чтобы развивать, четко выражать и осуществлять широкую всеобъемлющую стратегию, соответствующую ответственной роли Америки в изменчивом мире, перед которым он оказался. У него были для этого интеллектуальные и личностные качества. Но небрежный и не совпадавший с традиционным стиль принятия решений не делал ею стратегию ясной, а его вера в исторический детерминизм глобализации, казалось, делала такую стратегию ненужной.

В результате полюс глобального тотема, на вершине которого возвышался Клинтон, покоился на шаткой основе. Конечно когда Клинтон перестал быть президентом, Америка все еще оставалась надежно доминирующей и уважаемой державой, ее союзнические отношения были вполне здоровыми, а ее международные усилия были подчинены уже тому, чтобы исправить несправедливые социальные условия в мире. Но к концу последнего десятилетия XX века нарастающая волна враждебности в отношении Америки не ограничивалась Ближним Востоком. Некоторые из ее союзников начинали противиться верховной власти США. После восьми лет безрезультатных переговоров и тщетных протестов в мире происходило распространение ядерного оружия. Благие намерения все чаще не могли заменить отсутствия ясной и определенной стратегии.

Тем временем харизма Клинтона в США несколько померкла не только из-за его личных трудностей, но также из-за нараставших в обществе настроений против установки на то, что глобальное лидерство требует существенного социального самоограничения. Социальный гедонизм, порожденный внутренними экономическими успехами, не сочетался с пониманием того, что глобальное лидерство может потребовать пожертвовать личной привилегией или несколько ограничить национальный суверенитет. Наднациональное сотрудничество и глобализация вызывали все больше вопросов и в самой Америке. Несмотря на впечатляющие победы как в 1992-м, так и в 1996 году, партия Клинтона уступила контроль в Конгрессе республиканцам в 1994 году и уже не могла его вернуть в период его президентства. Поддержка Конгрессом снижения налогов на состоятельных граждан и более узкого определения национальных интересов отражала степень подчинения в социальной сфере собственным устремлениям, которое свело к нулю все усилия использовать моральный и политический капитал Америки во имя глобального общего блага.

В общем, второй глобальный лидер не оставил в мире исторически значимого следа. Благодушный детерминизм, личные промахи и возраставшие внутренние политические препятствия перевесили его добрые намерения. Наследство, которое Клинтон оставил в 2001 году своему преемнику, выступившему с противоположной доктриной, было неубедительным и уязвимым.