Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

В Вашингтоне, правда, рассчитывали, что никакого скандала, а тем более конфронтации не случится, самолет пролетит над территорией Советского Союза незримым, как призрак. Рассуждали американцы как всегда незатейливо. По их мнению, русские не были способны совершить прорыв в области радиолокации, максимум, что им удалось за послевоенные годы — несколько усовершенствовать американские и английские радары, поставлявшиеся союзниками во время войны. А они принципиально не позволяли обнаруживать цели на высотах выше пятнадцати километров. Удивительно, но на этом строилась вся концепция использования У-2 в советском воздушном пространстве. Откуда дошла до меня подобная информация? В августе 1995 года меня, как ветерана советской космической разведки, пригласили посетить расположенную в американском штате Массачусетс небольшую и до последнего времени строго засекреченную фирму «Айтек», производившую и производящую фотоаппараты для самолетов и спутников-разведчиков. Там собрали конференцию, посвященную достижениям американцев в этой области, — прошло 40 лет, и давние секреты лишились своего грифа. На конференции я разговорился с одним из зачинателей американской авиа-фоторазведки отставным полковником Диком Легхорном, который, рассказав мне эту историю, посетовал, как опасно недооценивать технические возможности противника.

Из-за склонности к внешним эффектам или по каким-то иным причинам первый полет У-2 американцы приурочили к своему национальному празднику, 180-й годовщине образования Соединенных Штатов Америки. Посол США в Москве Чарльз Болен в принципе знал о проекте, но не подозревал, что первый полет совпадает с моментом, когда Хрущев, как гость посольства на приеме по случаю праздника, поднимет тост за здоровье президента США Дуайта Эйзенхауэра.

Это, конечно, образно говоря: самолет пересек советскую границу рано утром. Отцу о происшедшем доложили немедленно, но он не стал пороть горячку. Мало ли что случается. Надо разобраться, взвесить, а уж тогда действовать. Поэтому он, как и Болен, не подавал на приеме вида, шутил, разговаривал, хотя на сердце скребли кошки.

Дух Женевы, казалось, позволял надеяться на постепенный, отец не питал иллюзий, переход от вооруженного противостояния пусть не к сотрудничеству, но к мирному сосуществованию. Поэтому столь демонстративное нарушение международных правил приличия поразило отца. Он не раз говорил, что бы почувствовал президент США, заслуженный генерал, прослывший человеком чести, Дуайт Эйзенхауэр, если бы мы послали свои самолеты на Вашингтон или Нью-Йорк.

— Это была бы война, — в запале восклицал отец.

В его глазах этот полет — оскорбление национальной гордости нашего народа, демонстративное нежелание американцев считаться с нашим суверенитетом. Сейчас, казалось, вежливый, улыбчивый Эйзенхауэр продемонстрировал свое истинное отношение к партнеру по переговорам. Отец жаждал отмщения.

Полеты У-2, а особенно первый полет, вызвали не просто шок в советском руководстве. Они оказали заметное влияние на политику последующих лет. У отца они обострили кризис доверия к партнеру, подтвердили, что с империалистами, с Соединенными Штатами договариваться бесполезно, они понимают только силу. Не прошло и недели, как он предложил генералу Туайнингу договориться о совместных инспекциях ракетных и авиационных баз. И на тебе…

Летал ли в тот день У-2 над Москвой, долго оставалось для меня загадкой. Но, если летал, ему пришлось преодолеть кольцо ПВО, вернее, проскочить незамеченным. Иначе выстроенные частоколом вокруг столицы зенитные ракеты конструкции Семена Лавочкина, 25-е, с высотой поражения 24 километра достали бы нарушителя. Что произошло? Прозевали? Или У-2 пробрался между двумя позициями на предельной высоте? Когда я задал вопросы отцу, он, обычно словоохотливый, на этот раз как воды в рот набрал. Только неохотно подтвердил, что самолет действительно летал над нашей территорией, а где — сейчас уточняется. Самолеты-перехватчики достать его не смогли. Отец досадливо крякнул: «Слишком высоко забрался американец, или кто там еще». На самом деле, никто у нас не имел понятия о государственной принадлежности самолета-нарушителя. Но кто, кроме американцев, мог решиться на такое?

Предвосхищая возможное продолжение разговора, отец сказал, что ничего не поделаешь, сил нет дать обидчику по морде, придется потерпеть.

«Надо постараться создать средства ПВО, способные подниматься на такие высоты — а пока…» — он, не закончив фразы, замолк.