Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Он оживился, только когда подошли к стоявшей поодаль янгелевской Р-12. Она поражала простотой исполнения, отсутствием каких-либо аэродинамических форм. Даже рудиметарные хвостовые стабилизаторы, сохранявшиеся на «пятерке», здесь отсутствовали. Атмосфера ей служила лишь краткой помехой, основное действие разворачивалось в безвоздушном пространстве.

Все пуски закончились удачно. Когда громкоговорители во всеуслышание объявляли о точном поражении цели, называли совершенно секретные метры, а вернее, километры отклонения от точки прицеливания, отец, широко улыбаясь, пожимал руку конструкторам, поздравлял их с успехом. Он просто восторгался увиденным, то и дело наклонялся к сидящим рядом Кириченко и Малиновскому, что-то втолковывал им.

Наша П-5 по плану завершала первый день. Все прошло удачно, выброшенная из трубы стартового контейнера многотонным усилием пороховых ускорителей, она, раскрыв крылья и отбросив уже ненужные стартовики, прижалась к земле и унеслась на восток в направлении цели. Утомленные гости, не дожидаясь результатов, начали расходиться.

Отец отправился к себе. Он устал после суматошного дня. С ним поехали Кириченко и Брежнев, а из военных только Малиновский. Я немного запоздал и едва успел вскочить в машину охраны. Не скрою, я жаждал услышать отзывы о сегодняшней демонстрации. В первую очередь о нашей крылатой ракете, я уже стал патриотом своего конструкторского бюро.

В вагоне отец попросил чай. Пока рассаживались, он вызвал помощника и попросил пригласить, как он выразился, отставших. Вскоре за столом сидели Кириченко, Брежнев, Кириленко, Устинов, маршалы Малиновский и Соколовский, помощник Шуйский. Я пристроился за Шуйским с самого края.

Отец шумно восторгался увиденным. О ракетах он столько слышал, а в действии увидел их впервые. Собранные вместе, они производили сильное впечатление, поражали своей разрушительной силой. Из отдельных фрагментов складывалась цельная картина новой армии, совсем непохожей на ту, к которой отец привык за годы войны.

И хотя предстояло увидеть еще много — стрельбы зенитных ракет, авиационные ракеты и ракеты поля боя, отец уже завелся. Он не сомневался, война, если она начнется, станет войной ракет. Настало время провести ревизию, посмотреть, туда ли мы вкладываем деньги, не расходуем ли их впустую на устаревшее вооружение. Отец считал, что следует сосредоточиться на главном, на ракетах. А остальное поприжать. Подсократить и авиацию, и артиллерию. На все денег все равно не хватает. Если подойти разумно, то можно в короткий срок перевести армию на ракеты и, закрывшись ими, как щитом, заняться мирными делами.

Слушатели упорно молчали. Только позвякивали ложечки в стаканах.

Отец стал конкретизировать свои мысли. Стратегическую авиацию, он считал, следует свести к минимуму. Новых самолетов не делать, не тратить деньги. Ведь все их задачи решаются баллистическими ракетами. Борьба с авиацией противника тоже, по мнению отца, становилась уделом ракет. С ними не смогут соревноваться ни самолеты-перехватчики, ни зенитные пушки.

Дальнобойную артиллерию с ее неповоротливыми, тяжелыми орудиями, способными без замены стволов производить не более десятка выстрелов, не стоило и рассматривать. И тут ракеты вне конкуренции. Незаменимыми оставались только фронтовые бомбардировщики и истребители-бомбардировщики. С ними ракеты пока соревноваться не могли.

Чем больше говорил отец, тем громче сопел уставившийся в стол Малиновский. По окончанию затянувшегося монолога отцу никто не возразил, но никто его и не поддержал. Отец почувствовал тягостность повисшей над столом тишины и добавил: «Конечно, все нужно обдумать, как следует посчитать, а уж тогда принимать решения».

На том и разошлись.

Когда отец стал проводить свои идеи в жизнь, он натолкнулся на глухое сопротивление. Сплотились еще вчера раздираемые противоречиями авиационники всех рангов: от ученых и конструкторов до генералов и строевых офицеров. Вторили им артиллеристы. Не оставались в стороне и моряки. В чем только не обвиняли отца: и в безграмотности, и в недальновидности, и в преступном разгроме армии, обезоруживании перед лицом врага. Все эти разговоры велись по углам, в открытую с ним не спорили. До поры до времени. Отец знал об этих настроениях, но держался стойко. По его мнению, дай военным волю — они все государство по миру пустят, а в конце концов заявят: «И этого все равно мало».