Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Пенсионер союзного значения

Каково было мое удивление, когда он хлопнул себя по лбу и стал дико хохотать. Оказывается, Тэлбот обратился к нему за разъяснениями, как в России трактуется термин «песчаный марксист». В литературе он такого не встречал. Луи не знал, что ответить, и тут же придумал, что это означает нестойкий, колеблющийся, стоящий на песке.

В те годы мы ничего, почти ничего не знали о происходивших в Америке событиях. Отец продолжал диктовать, Лора печатала, я редактировал.

Шли дни, месяцы — материалов становилось все больше. Мы работали спокойно: что бы ни случилось, книга будет сохранена.

Впрочем, несмотря ни на что, в душе я очень надеялся, что к последнему средству — публикации книги на Западе — прибегнуть не придется.

Лето было занято сельскохозяйственными работами, они поглощали практически все время. На мемуары времени оставалось мало, да и браться за них отцу не хотелось. Для такого дела нужен настрой, желание. А сейчас при одной мысли о мемуарах всплывала физиономия Кириленко, слышались его слова. И поскольку из разговора с отцом ничего не вышло, «доброжелатели» решили действовать иначе. Взялись за его детей, начав с семьи Аджубеев.

Алексея Ивановича, который теперь работал заведующим отделом в журнале «Советский Союз», [60] Красочное иллюстрированное издание, печатавшееся на разных языках и распространявшееся в основном за границей. По межгосударственному соглашению, в СССР продавался такой же пропагандистский журнал «Америка». вызвали куда-то и предложили покинуть Москву, перейдя на работу в одно дальневосточное издательство. Алексей Иванович испугался и ударил во все колокола: он заявил, что никуда не поедет и немедленно напишет жалобу Генеральному секретарю ООН. Угроза неожиданно возымела действие. Так тогда рассказывал Аджубей. На самом деле ему предложили не Дальний Восток, а Тамбов. Вот что написано по этому поводу в официальной справке.

19 апреля 1968 г.

Тов. Аджубей приглашался в Отдел пропаганды ЦК КПСС, где ему было предложено выехать в г. Тамбов для использования его на журналистской работе в качестве заместителя редактора областной газеты. С Тамбовским обкомом КПСС (т. Черным В. И.) вопрос согласован. Жене т. Аджубея — т. Аджубей Р. Н. работа также будет предоставлена по ее журналистской специальности.

Согласия выехать на работу в Тамбом т. Аджубей не дает. Он заявил, что не выедет из Москвы даже в том случае, если на его счет будет принято решение ЦК КПСС. Отказ мотивируется тяжелой болезнью матери и детей (объяснение т. Аджубея прилагается). Учитывая, что в Тамбове имеется возможность квалифицированной медицинской помощи и лечения заболеваний, о которых говорится в записке т. Аджубея, отказ его выехать на работу в Тамбов считаем необоснованным.

Было бы целесообразным направить т. Аджубея решением ЦК КПСС в распоряжение Тамбовского обкома КПСС.

В случае отказа выехать на работу в г. Тамбов полагали бы необходимым вопрос о неправильном поведении т. Аджубея передать на рассмотрение Московской партийной организации.

Помета от руки: «Справка. Тов. Аджубей вторично отказался от предложенной работы в газете «Тамбовская правда». Зам. зав. отделом ЦК КПСС Т. Куприков. 16.07.68. В архив. 23.07.68». [61] РГАНИ. Ф. 5. Оп. 60. Д. 25. Л. 118. Опубликовано в книге «Пресса в обществе (1959–2000)». М., 2000.

Тамбов или Владивосток, обращение в ООН или болезнь детей — в данном случае не имеет особого значения. Важно другое — документ отправили в архив, значит, стороны пришли к соглашению, к Алексею Ивановичу больше не приставали. Видимо, с ним побеседовали и по другим вопросам. Во всяком случае, с тех пор он стал общаться с отцом еще реже. Несколько раз заводил разговор о мемуарах, причем мнение его диаметрально поменялось. Теперь он считал работу над воспоминаниями бесполезным и ненужным занятием, утверждая, что дела отца говорят сами за себя и никаких дополнительных разъяснений не требуется. Отец отмалчивался или отделывался нейтральными репликами. Обращался Аджубей и ко мне с предложениями уговорить отца больше мемуарами не заниматься. Я не согласился, ответив, что мемуары важны и для истории, и для самого отца.

Нужно сказать, что до того момента наши отношения с Алексеем Ивановичем, Алешей, складывались по-родственному. Для меня он стал старшим товарищем, почти старшим братом, заменив погибшего на фронте Леонида. Алеша тоже демонстрировал благорасположение.