Алексей Кунгуров - Как делать революцию. Инструкции для любителей и профессионалов

В то время идея делать бензин из каменного угля еще не получила широкого промышленного применения, но именно эта технология сделала для Германии, не имеющей доступа к крупным источникам нефти (в топливном балансе страны нефть занимала лишь 5 %), возможным создать современные вооруженные силы. Впрочем, в первые годы нацистского режима военные вопросы стоялиотнюдь не на первом месте. 1934 г. в Германии была начата широкая программа по автомобилизации страны, в основе которой лежал расчет на собственные топливные ресурсы. Но это все было позже, а в 1932 г. Адольф Гитлер еще не был канцлером и фюрером германского народа, его партия имела лишь 20 % мест в Рейхстаге. Тем не менее, крупнейшие промышленники страны считали возможным обсуждать с ним проблемы индустрии и находили взаимопонимание. Покажите мне сегодня того оппозиционного политика, который бы мог со знанием дела вести разговор о разработках промышленного способа получения биоэтанола. Между тем, существующих запасов нефти в РФ при нынешнем уровне добычи хватит лет на 30–40, так что данный вопрос вполне практического характера. «Оппозиционеров» же больше беспокоит положение со свободой слова, процедурные вопросы демократии и, конечно же, собственный рейтинг. Это и есть проявление узости мышления, скудости эрудиции, показатель низкой культуры политика.

Понятие человеческой культуры включает в себя еще и нравственную составляющую. Вот что писал в журнале «Современник» (1990 г., № 5) писатель и публицист Кавад Раш: «Культура есть здравый смысл, ибо она — психическое здоровье. Культура есть красота, ибо она — физическое здоровье. Культура есть достоинство и совесть, ибо она — нравственное здоровье». Как видим, на первое место Раш ставит психическое, то есть умственное здоровье. Культуру, как нравственный аспект, он разъясняет ниже более подробно: «…это верность отцу и матери, верность роду и отечеству, это правдивость и нежность, доброта и бесстрашие, которые всегда вместе, ибо сострадание есть отвага души. Значит, культура — это преданность всем своим истокам, словом, она есть любовь, она — здоровье, она — верность».

Кое-кто, вспомнив, что я охарактеризовал руководителей Третьего Рейха, как высококультурных политиков, попытается поймать меня на противоречии: дескать, какая у них там была нравственность? Не вижу противоречия. Национал-социализм не только провозглашал, но и утверждал в жизни высокие идеалы — любовь к родине, служение обществу, приоритет общих интересов над личными, самопожертвование, и т. д. Единственное, что вызывает сегодня отторжение в нацизме — это его расистская составляющая. Но, принимая во внимание историзм морали, следует признать, что в первой половине XX столетия расизм был настолько органично вплетен в западную культуру, что ничего из ряда вон выходящего нацисты собой не представляли. Для американцев недочеловеками были негры, для англичан — туземцы их колоний, [54] В некоторых случаях «просвещенные мореплаватели» вообще отказывались признавать туземцев представителями одного с собой биологического вида, приравняв их юридически к диким животным. Соответственно, на них была разрешена, и даже поощрялась охота, как на вредных для фермеров животных. И это в XIX столетии! В смысле человеконенавистничества англичане дадут большую фору самому Гитлеру. для немцев — евреи и прочие «унтерменши».

Приведу еще несколько мыслей Кавада Раша о природе культуры:

«Подлинная культура тяготеет не столько к образованию, сколько к воспитанию. Культура есть то, что не имеет специализации, не поддается подсчету, неразложимо и чего нельзя приобрести с дипломом или степенью, а тем более с должностью. Потому крестьянин может быть глубоко культурен, а академик — хамом, офицер может быть высококультурен, а культуролог невежествен, а то и просто, по К. Марксу, «профессиональным кретином»…

Культуре не учатся по книжке, ибо она вся в поступке, в действии, в живом слове. Лишившись здравого смысла там, где надо принять решение на уровне целого организма, мы призываем в советчики специалистов, профессионалов, академиков, то есть тех, кто всю жизнь буравил частность, и запутываемся окончательно, забывая, что нобелевский лауреат может, допустим, расщеплять атом, но быть полным олухом в неразложимой жизни и политике. Все наше столетие запуталось при оракулах-профессорах. Один профессор, вроде Фрейда, наотрез отказывался рассматривать человека выше пояса, экономиста-профессора никакими силами не оторвать от желудка, технократ — беднейший из всех — верит а науку, другой профессор-оракул — Корбюзье — вещал, что дайте людям типовую солнечную каморку, и не надо ни революций, ни религий, и ведь этот идиотизм десятилетиями с упоением тиражировался. Еще один лингвист-структуралист — Леви-Стросс заявил, что в человеке нет вообще никакой тайны, а вместо души — хорошо просматриваемая кристаллическая решетка. Все они вместе и по отдельности «рисовали» свои портреты и навязывали их другим. Потому-то мы и пришли к этим гербицидам в культуре или вдруг увидели, как сказал бы Дерсу Узала: «Много лет тайга ходи — понимай нет».