Сергей Кара-Мурза: Кризисное обществоведение. Часть 2

Как уже говорилось в первой части курса, одна из важнейших слабостей постсоветского обществоведения — сдвиг от реалистичного сознания к сознанию аутистическому. Одним из следствий этого сдвига стало распространенное убеждение, что «неправильное — не существует» . При этом правильное и неправильное различаются согласно шкале ценностей, с которой обществовед подходит к проблеме. В 90-е годы XX века этот подход господствовал, беспристрастный взгляд на вещи считался почти неприличным во всех противоборствующих лагерях.

Но и сейчас мало что изменилось, на это отступление от норм рациональности почти не обращают внимания. Приведу совсем недавний пример. В этом самом зале состоялся семинар на важную тему — о состоянии стратегического планирования в РФ. Доклад делал очень уважаемый видный экономист из РАН, известный своим критическим взглядом на экономическую политику реформ. Он дал рабочее определение стратегии экономической системы как «комплекса взаимосогласованных решений, оказывающих определяющее воздействие на все направления деятельности данной системы и имеющих долгосрочные и труднообратимые последствия». Возражений оно не вызвало. Исходя из этого определения, докладчик обосновывал тезис, что в нынешней экономической политике стратегическое планирование отсутствует. Затем следовали конструктивные предложения о том, как надо было бы организовать стратегическое планирование, какие нормативные документы надо для этого принять, какие ритуалы надо соблюдать, представляя стратегию публике и т. д.

Доклад был принят аудиторией, состоявшей из видных экономистов и экспертов, с одобрением. Действительно, доклад был полезный и интересный. Но я скажу о приведенном выше тезисе. Он явно противоречит реальности.

Можно ли сказать, что в России после 1991 года не было «комплекса взаимосогласованных решений, оказывающих определяющее воздействие на все направления деятельности экономической системы и имеющих долгосрочные и труднообратимые последствия»? Никак нельзя этого сказать! Очевидно, что вся система действий, за двадцать лет кардинально изменившая огромную страну, не могла не иметь под собой стратегической доктрины. Исходный тезис доклада просто неправдоподобен. Более того, поскольку вся эта система действий была когерентна и исключительно эффективна, надо признать, что и организация стратегического планирования была эффективной и новаторской. Другое дело, что она была непривычной для нашего обществоведения и даже для всего общества. И, судя по всему, она противоречила тем представлениям о хорошей стратегии, которых придерживался лично докладчик и с которыми была солидарна почти вся аудитория. Но оценка разных стратегий развития России — совсем другая тема!

В докладе, отвечающем нормам рациональности и беспристрастности, для раскрытия поставленной темы требовалась реконструкция того стратегического планирования, которое имелось в реальности , — реконструкция как его доктринальной основы и целеполагания, так и организационных принципов. Но у нас до сих пор бытует предрассудок: если нет Госплана и Политбюро, значит, нет и стратегического планирования, хотя все мы наслышаны, какие стратегические программы глобального масштаба планировались в неких масонских ложах или закрытых клубах, как эффективно они реализовались.

На наших глазах реализуется (и в большой мере реализован) стратегический проект ликвидации советской экономической системы. Частью его является и стратегия нынешнего этапа реформ. Планирование всей этой системы действий велось долгое время, в основном вне Госплана и АН СССР, хотя и с участием их персонала. Сейчас бы сказали, что организационная структура этого планирования была (и во многом является и сегодня) сетевой и даже теневой. Но это не основание для того, чтобы отрицать наличие этой деятельности и ее социальных форм. Это — реальность, и решить поставленную в докладе задачу можно было только описывая именно эту реальность, а не формы и ритуалы, которые ее прикрывали и отвлекали от нее внимание общества.

Можно ли описать стратегические доктрины и принципы главных социальных и политических акторов, которые действовали в конкретный исторический период (1980-1990-е годы), изложить их стратегию? В главном можно — эмпирического материала достаточно.

Как верно было сказано в докладе, признаком наличия стратегии является существование хронотопа , т. е. устойчивого на целый исторический период образа действия главных субъектов общественной жизни данного общества («здесь и сейчас»). Можно ли сказать, что в последние 25 лет в России оформился вполне зрелый хронотоп? Конечно. Более того, реализуемая этими главными субъектами в эти 25 лет стратегия была с 1985 года открытой, ее с энтузиазмом излагали наши коллеги из ЦЭМИ и других институтов АН СССР. Сейчас о ней пишут в мемуарах авторы разных разделов доктрины реформ. Эта доктрина вызревала с конца 1960-х годов и уже тогда имела вполне определенные очертания. Она была подчинена определенной цели — трансформации или уничтожению советской системы как «империи зла». Давать этой цели нравственную оценку — совсем другая задача, нежели дать беспристрастное описание этого проекта как системы.