Виктор Илюхин - Обвиняется проезидент

Еще задолго до сентября, до работы пятого, внеочередного, съезда народных депутатов я высказал в печати (Газета «Карьера» № 14 за июль 1991 г.) опасение по поводу того, что президент СССР и президенты республик могут собраться и разогнать съезды народных депутатов. Так оно и случилось. На пятом съезде президенты сели в президиум, а народная власть осталась внизу. Не она управляла ими, а они командовали ею. Произошло непоправимое для союзного государства, для всех нас. Горбачев совместно с республиканскими лидерами начал широкомасштабную компанию по ликвидации народной власти, по ограничению ее функций.

Думаю, после разгона союзного съезда такая же участь ждет и российский съезд.

Общаясь с депутатами всех уровней, я для себя сделал один вывод, — что они так и не поняли, кто есть кто, что именно им и никому другому по конституции принадлежит высшая власть. Все остальные перед ними должны держать ответ, исполнять их законную волю.

После августовских событий в стране начался тихий государственный переворот, весьма утонченный, весьма коварный и разрушительный. Горбачев и Ельцин взяли в нем на себя роль первых скрипок.

6 сентября 1991 года в средствах массовой информации промелькнуло сообщение о признании Государственным Советом СССР независимости Латвии, Литвы, Эстонии. Это произошло буквально на следующий день после окончания работы пятого, внеочередного, съезда. И что еще примечательно, после того как 5 сентября Буш заявил о признании независимости названных республик, Горбачев заторопился. Он не мог ослушаться, отстать от заокеанского президента, бывшего шефа ЦРУ.

И еще замечу. Вопрос о так называемой независимости трех Прибалтийских республик на обсуждение съезда вынести побоялись. Знали, что там он мог провалиться как абсолютно неправомерный. Вот почему отложили до 6 сентября, но не далее.

Конечно, оценивать юридическую обоснованность постановления Госсовета на слух очень сложно. Документ необходимо читать с карандашом в руках, сопоставляя с другими нормативными актами. По поступлении текстов постановлений к нам в управление я поручил их тщательно изучить и высказать суждение о их правомерности. Изучали несколько сотрудников, в том числе заместитель начальника управления Андреев К., однако вывод у всех был однозначный — постановления не соответствуют Конституции СССР и Закону СССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР», принятому 3 апреля 1990 года.

Я попросил подготовить мотивированное заключение, в котором обязательно должны быть отмечены основные противоречия и несоответствия действующему законодательству. Такое заключение вскоре подготовили и положили мне на стол. Я утвердил его.

Возник естественный вопрос: «Что делать дальше?». Была некоторая надежда на комитет конституционного надзора. Шло время, но он хранил гробовое молчание. Для меня становилось все более очевидным, что комитет не будет реагировать, что и не удивительно. Его возглавил Алексеев С, профессор, доктор юридических наук, впоследствии он стал членкором Академии наук СССР. Человек, который все свои ученые степени и звания заработал на «развитии и углублении» марксистско-ленинской теории о праве и государстве. Затем он занял, по сути дела, ревизионистские, отступнические позиции. Это лишнее подтверждение того, что «перевертышам» верить нельзя. Предавшие однажды, они предадут и еще не раз. К тому же Алексеев С. оказался человеком безвольным, не способным противостоять беззаконию, произволу вождей. Видимо, здесь сказались и его личные качества.

Я вновь вспомнил открытие пятого внеочередного съезда, когда Горбачев и президенты республик, вопреки подготовленной повестке и регламенту съезда, отправили депутатов думать по представительствам республик в Москве. Алексеев С., выйдя на трибуну, пытался что-то робко сказать о нарушениях, о неправомерности данных действий. Это было утром, а во второй половине того же дня блюститель конституции выглядел уже как «мокрая курица» и пролепетал, что все правильно и в создавшейся ситуации ничего другого предпринять нельзя. Я уверен, что Горбачев его «обработал» в перерыве между заседаниями.

Оставалась еще одна возможность. Идти к Генеральному прокурору и докладывать о нарушениях, о таких отступлениях, которые «попахивают» Уголовным кодексом. Однако идти к Трубину было делом безнадежным. Государственные вопросы его меньше интересовали. Главная проблема, которую он решал тогда — как остаться в кресле. Пусть рухнет Союз, пусть рухнет Отечество, главное — останется он. Идти к нему, заведомо зная, что он откажется поставить свою подпись, как уже неоднократно отказывался подписывать подготовленные нами острые документы прокурорского реагирования, просто не было смысла. Трубин продолжал всех убеждать, что он не «путчист», а сторонник демократии. По сути, он объявил «день открытых дверей» для прекращения дел. Вопреки доказательствам, пустил «под нож» не одно крепкое дело, пусть это останется на его совести, хотя придет время, и ему придется ответить.