Сергей ГОРОДНИКОВ - О НАЦИОНАЛИЗАЦИИ

То, что было недавно объявлено некоторыми из "молодых реформаторов", как предстоящая национализация плохо управляемой приватизированной частной собственности, при понимании закономерностей развития политэкономических процессов при буржуазно-демократической революции есть всего-навсего отражение ползучего политического переворота, призванного усовершенствовать режим диктатуры коммерческого космополитизма. Само же усовершенствование заключается лишь в том, что режим диктатуры коммерческого космополитизма должен превращаться в режим диктатуры собственно коммерческого интереса, когда именно коммерция должна стать главным способом дальнейшего роста частных капиталов. И самое забавное, что этого не понимает никто в России, даже призывающие к национализации; - впрочем, нет понимающих этого и на Западе.

Диктатура коммерческого космополитизма и его идеологического обеспечения, а именно гуманитарного либерализма, полностью исчерпала возможности своего развития в России и теперь вынуждена преобразовываться в диктатуру коммерческого политического интереса власть предержащих, то есть сложившейся чиновно-полицейской бюрократии и крупных новоявленных собственников. Политические цели режима власти теперь всё откровеннее определяют интересы только круги представителей крупного спекулятивного и ростовщического капитала. Эти круги в силу своей малочисленности теряют способность быть частью политического класса объединённых идеологией либерализма выразителей коммерческого космополитизма и становятся олигархией, чуждой любой политической идеологии как таковой, готовой использовать любую идеологию, позволяющую ей оставаться олигархией и у власти. Под национализацией выделяющаяся из самых крупных коммерческих спекулянтов, ростовщиков и из тесно связанных с ними правительственных бюрократов российская олигархия подразумевает лишь средство осуществления собственных эгоистических целей дальнейшего быстрого роста частных собственности и капиталов. Она хочет использовать учреждения насилия исполнительной власти для того, чтобы разбойно, но под прикрытием красивых слов о национализации, отнять имеющую рыночную ценность собственность у одних и поделить её между другими, то есть между самими олигархами. Олигархами же в основном стали те, кто, действительно, доказал способность лучше прочих превращать огромную, задаром полученную собственность в коммерчески прибыльную собственность и эксплуатировать её при спекулятивных и ростовщических сделках с наибольшим для себя наваром, с наибольшей выгодой для всей клики власти. Поэтому клика бюрократической власти проявляет всё большую заинтересованность в передаче частной собственности именно близким к ней олигархическим семьям и кланам семей.

Объявленная руководством нынешнего режима в России готовность осуществить "национализацию" ничего общего с подлинной национализацией не имеет, и иметь не может. Ибо пока не появилась буржуазная нация или, вернее сказать, городское национально-корпоративное общество, до тех пор нет того субъекта права и субъекта политической силы, который мог бы потребовать и осуществлять национализацию какой бы то ни было собственности. А такой субъект права и силы появляется только и только в результате Национальной революции, сметающей режим олигархического правления , и укрепляет свои экономические и политические права в продолжение эпохи Национальной Реформации, находя опору в идеологии государственнического национализма, позволяющей выстраивать государственный режим национальной демократии, национального самоуправления.

По причине отсутствия в 1917-ом году государствообразующей нации, тогда тоже было политически безграмотно рассуждать о национализации. Действительная политическая борьба, сама политическая практика показала, что страна тогда не созрела даже до буржуазно-демократических преобразований, не говоря уже о буржуазной национализации, а большевики “перескочили через буржуазно-демократический капитализм” и “буржуазную национализацию” и, создавая собственную государственную власть советского государства, произвели социалистическое огосударствление бывшей прежде царской феодально-бюрократической государственной и прочей собственности.

Такая политика большевиков стала возможной потому, что они идеологически обосновали и произвели социалистическую реформаторскую революцию внутри удельно-крепостнической земледельческой формации. Они создали принципиально новую для мировой истории социал-феодальную систему партийно-бюрократического управления всей собственностью огромной империи на основаниях традиции дворянско-бюрократического управления Российской империей. Социал-феодальная система управления позволила им политически унаследовать самодержавную империю царизма, осуществить направляемую государственными интересами быструю индустриализацию чрезвычайно отсталой, крестьянской страны и вывести её в ранг мировой Сверхдержавы внутри традиции государственных отношений народного феодализма. Она была понятной большинству крестьянского и пролетарского (то экономически оторванного от крестьянства, но не порвавшего с его культурными традициями) населения и получала поддержку русского народа всю эпоху советской индустриализации, до той поры, пока не завершилось раскрестьянивание русской деревни. Если бы не большевизм, диктатура коммерческого космополитизма, которая обязательно установилась бы через полтора-два года после Февральской революции 1917-го, превратила бы слабозаселённую страну в абсолютную частную собственность орд спекулянтов, ростовщиков, казнокрадов, коррумпированных чиновников, в бешено раздираемый на части сырьевой и около сырьевой товар. И такая диктатура развалила бы Российскую империю на множество отдельных земель, которые оказались бы в колониальной зависимости от главных капиталистических держав того времени.