Колин Крауч - Постдемократия

Между тем в сложившихся демократиях Запад­ной Европы, Японии, Соединенных Штатов и других стран промышленно-развитого мира, где для оцен­ки его здоровья должны использоваться более тон­кие индикаторы, положение выглядит не столь опти­мистично.

Достаточно вспомнить президентские выборы 2000 года в Соединенных Штатах, где имелись почти неопровержимые свидетельства серьезных подтасовок результатов голосования во Флориде, приведшие к победе Джорджа Буша-младшего, брата губернато­ра штата. Помимо немногочисленных демонстраций чернокожих американцев, мало кто выразил недо­вольство фальсификацией демократического процес­са. Многие, по-видимому, считали, что достижение результата — не важно, какого — было необходимо для восстановления уверенности на фондовой бирже и что это было важнее установления того, каким было действительное решение большинства.

Или возьмем, например, недавний доклад, пред­ставленный Трехсторонней комиссии — элитарному органу, который сводит вместе ученых из Западной Европы, Японии и США:в нем был сделан вывод, что с демократией в этих странах не все так гладко, как может показаться на первый взгляд (Pharr and Putnam, 2000). Авторы рассматривали проблему преимущест­венно с точки зрения снижения способности полити­ков совершать решительные действия вследствие того, что их легитимность оказывалась все более сомни­тельной из-за снижения явки избирателей. Эта до­вольно элитистская позиция не позволила им прийти к выводу, что наличие политиков, не пользующихся большим доверием у общества, также может свиде­тельствовать о проблемах самого общества. Наобо­рот, по замечанию Патнэма, Фарра и Далтона (Putnam, Pharr and Dalton, 2000), растущая неудовлетворен­ность общества политикой и политиками может счи­таться свидетельством здоровья демократии: полити­чески зрелое, требовательное общество ждет от сво­их нынешних лидеров большего, чем от их почтенных предшественников. Мы еще не раз вернемся в этому важному замечанию.

Демократия процветает тогда, когда простые люди имеют возможности для активного участия — посред­ством обсуждения и автономных организаций в формировании повестки дня общественной жизни и когда они активно использует такие возможности. Конечно, нельзя ожидать, что большинство будет самым живым образом участвовать в серьезном политическом обсуж­дении и формировании повестки дня, а не просто вы­ступать в качестве пассивных респондентов при про­ведении опросов общественного мнения и осознанно действовать в последующих политических событиях и действиях. Это идеальная модель, которой почти ни­когда невозможно достичь в полной мере, но, как и все недостижимые идеалы, она задает ориентир. Всегда ценно и полезно рассмотреть, насколько наше поведе­ние соотносится с идеалом, поскольку так мы можем попытаться его улучшить. Нам важно принять именно этот подход к демократии, а не более общий, который обтесывает идеал таким образом, чтобы он соответ­ствовал тому, чего мы легко можем достичь. Послед­ний подход ограничивается удовлетворенностью, са­мовосхвалением и нежеланием рассматривать то, как происходит ослабление демократии.

Вспомним работы американских политических уче­ных 1950-х — начала 1960-х годов, которые строили свое определение демократии так, чтобы оно соот­ветствовало действительной практике в СШАи Бри­тании, не учитывая изъяны в политическом устрой­стве этих двух стран (см., например: Almond and Ver­ba, 1963). Это была идеология времен холодной войны, а не научный анализ. Схожий подход доминирует и в современной мысли. Под влиянием Соединенных Штатов демократия вновь все чаще определяется как либеральная демократия — исторически обусловлен­ная форма, а не нормативный идеал (критику такого подхода см.: Даль, 2003; Schmitter, 2002). Здесь главной формой массового участия оказывается участие в вы­борах, широкая свобода для лоббистской деятельно­сти, которой занимаются в основном бизнес-лобби, а политическая власть избегает вмешательства в ка­питалистическую экономику. Эту модель не слишком интересует широкое участие граждан или роль орга­низаций, не связанных с бизнесом.

Согласие со скромными ожиданиями от либераль­ной демократии приводит к удовлетворенности тем, что я называю постдемократией. При этой модели, не­смотря на проведение выборов и возможность сме­ны правительств, публичные предвыборные дебаты представляют собой тщательно срежиссированный спектакль, управляемый соперничающими командами профессионалов, которые владеют техниками убеж­дения, и ограниченный небольшим кругом проблем, отобранных этими командами. Масса граждан игра­ет пассивную, молчаливую, даже апатичную роль, от­кликаясь лишь на посылаемые им сигналы. За этим спектаклем электоральной игры разворачивается непубличная реальная политика, которая опирает­ся на взаимодействие между избранными правитель­ствами и элитами, представленными преимущест­венно деловыми кругами. Эта модель, как и макси­мальный идеал, также является преувеличением, но в современной политике достаточно элементов, ко­торые позволяют поднять вопрос о том, какое поло­жение на шкале между ней и максимальной демокра­тической моделью занимает политическая жизнь на­ших стран, а также определить, в каком направлении она движется. Я утверждаю, что нас все сильнее сно­сит в сторону постдемократического полюса.