Но дело не в «тамошних» и не в подлом деле, а в том, что именно вызывало у советских мальчишек такой восторг. И ясно по прошествии времени, что этот восторг вызывала апелляция к сотериологической науке как антитезе науке гносеологической. И в каком-то смысле сотериологическая наука и есть подлинный коммунизм. Потому что если у науки есть сотериологическая функция, то она может выполнить культурообразующую роль. Причем не фашистскую, а диаметрально противоположную. Она тогда преодолевает дифференциацию на гносеологию, этику и эстетику. И не возвращает мир к мифу, как предлагали фашисты, а ведет его вперед. К этой самой новой научности — сотериологической. А также интегральной. Потому что, преодолев главную дифференциацию между гносеологией, этикой и эстетикой, новая наука начнет преодолевать и все остальные дифференциации, угрожающие человечеству неминуемой гибелью.
Кто-то возмутится: «Что еще за чушь?» А давайте всмотримся в происходящее. Имморализация науки налицо. Ученые плюют на мораль все в большей и большей степени, заявляя: «Причем тут мораль? Нас как профессионалов это не интересует». Но разве имморализация не является неизбежной в условиях, когда наука теряет сотериологическое содержание? Конечно, она является неизбежной. Можно рассчитывать на то, что где-то вне науки возникнет источник морали, но нельзя ли полюбопытствовать, где же именно? Абсолютный и всеобъемлющий авторитет религии в прошлом. Позитивистская мораль (мол, я морален потому, что морален — и точка) тоже в прошлом. Она уходит в небытие вместе с Модерном.
Так где же искать мораль? В искусстве? Каком? Постмодернистском? Достоевский говорил, что красота спасет мир. Но он другую красоту имел в виду, между прочим. Не эстетическую, а «всеединую», так сказать.
Конечно, восстановив сотериологическую функцию, наука войдет в новые отношения с культурой и в этом смысле может создать и новую красоту. Но для этого она должна взять на себя культурообразующую функцию. Потому что больше некому. А если вы скажете, что культура должна взять наукообразующую функцию, то… То, во-первых, это, по сути, то же самое. А во-вторых, никаких очевидных проявлений чего-либо подобного в мире нет. О сотериологической науке говорить можно. А о культуре, достраивающей себя до преодоления дифференциации между гносеологией, этикой и эстетикой, говорить пока не приходится. Нет такого масштабного, всечеловечески значимого явления. Нет его даже в зародыше. Ибо для того, чтобы быть зародышем чего-то масштабного, всечеловечески значимого — нужно уже быть не точкой, а о-го-го каким сгустком.
Ну так вот, на сегодня самым крупным сгустком чего-то, крайне необходимого человечеству, является сотериологическая наука. И если человечество войдет в новую фазу, то лишь достроив этот имеющийся сгусток до ядра нового исторического проекта.
Поскольку сотериологическая наука — это и есть коммунизм, то и новый исторический проект будет коммунистическим. Но поскольку прежний коммунизм не поставил во главу угла сотериологическую науку, то речь идет о новом коммунизме. То есть о коммунизме 2.0. Такой новый коммунизм и есть Сверхмодерн. Никакой разницы между коммунизмом 2.0 и Сверхмодерном нет.
Сотериологическая наука и служение человеку и человечеству как источнику беспредельного, бесконечного восхождения — вот что такое коммунизм 2.0, он же Сверхмодерн. И все это есть у Маркса. И у коммунистов тоже. У марксистов этого нет. И у зюгановцев (что, надеюсь, всем понятно до боли). А у настоящих коммунистов и Маркса это есть. И если брать по-крупному, то ничего, кроме этого, и нет.
Это и есть Красная Весна. Это и есть коммунизм как раскрепощение и пробуждение в каждом человеке высших творческих способностей. Не произойдет этого раскрепощения и пробуждения без сотериологической науки и проекта, на нее опирающегося.
Все это прекрасно понимали и Поппер, и фон Хайек, и другие. За это они ненавидели Маркса. И называли они это «преступным введением ценностей в науку». Для них это преступное введение ценностей в науку. А для нас — спасительное.
Но то, что Маркс ввел ценности в науку, — несомненно. И то, что он собственную науку понимал как сотериологию, — это тоже несомненно. И то, что русские приняли Маркса за это, тоже несомненно. Как несомненно и то, почему они его за это приняли. Потому что это было созвучно их тысячелетним мечтаниям о целостности. Русская миссия в том, чтобы принести целостность и подарить ее человечеству. Это спасительный для человечества дар. И принести его в мир могут только русские в силу определенных их способностей, сформированных за тысячелетия. Они страшно дорого заплатили за это. Они лишили себя очень и очень многого. Но принеся огромные жертвы, они сформировали в себе эту способность.
Читать дальше