Евгений Гильбо - ПОСТИНДУСТРИАЛЬНЫЙ ПЕРЕХОД и МИРОВАЯ ВОЙНА Лекции по введению в социологию и геополитику современности

В странах с сильным режимом типа Беларуси возможно каким–то образом достучаться до верхушки режима, поскольку там маразм пока ещё вроде бы не дошёл до той степени, до какой он дошёл в России. С интеллектуальным уровнем там тоже не очень, но там уровень коррупции меньше, а значит — выше уровень управляемости. Если там в чём–то убедишь верховное руководство, то и результат будет. Они закон издадут — ты можешь спокойно работать. В России, что бы ни решила центральная власть — реальной власти у них нет, поэтому и договариваться с ними не о чем.

Поскольку условия в зонах киберпанка мало пригодны для организации безлюдных производств и бизнеса на их основе, контрэлита оказывается вынуждена потихонечку формировать анклавы. Анклавы могут возникать на базе зон, где создаются необходимые юрисдикции для производства нового, для реиндустриализации. Там сосредоточиваются огромные производственные мощности. Такая зона не имеет конкуренции в зоне киберпанка, потому что там юрисдикция не позволяет что–то такое производить эффективно.

Следствием такого положения станет демпинговая экспансия на рынок превращающегося в киберпанк остального мира. Если, например, внутри украинского государства — неважно в каком месте — вдруг появляется такая зона (населения там много не надо, рабочих много не надо, достаточно только обеспечить охрану производственной зоны и поставить там автоматизированные производства, чтобы там не ходили менты, пожарники и прочие представители щирых украинских профессий), а внутренней таможенной границы нет – и этот производственный центр захватывает украинский рынок в течение нескольких лет. Просто потому, что никто не может с ним конкурировать — он производит всё что угодно — и дёшево. Он производит то, что остальные просто не в состоянии произвести по технологическому уровню.

В результате такого варианта событий, в рамках этих анклавов быстро концентрируются финансовые ресурсы, соответствующий силовой ресурс. На этой базе он начинает манипулировать центральной властью, ставя её под свой контроль, как в эпоху опоры на тяжёлую промышленность ставили хозяева тяжёлой промышленности — всякие доны и днепропетровские мафии. Это — возможный вариант развития.

Есть ещё одно свойство этой новой промышленности, которое позволяет анклавизацию. Старая промышленность была экологически крайне грязной. Если вы где–то концентрировали производство, то вы должны были быть готовы, что экологическая обстановка в таком месте будет несовместима с жизнью. Те процессы, в которых заняты люди, имеют огромное количество ограничений на построение этого производственного процесса. Результат — отходы в большом количестве и крах окружающей среды.

С началом автоматизации стало возможным более глубоко перерабатывать. Промышленность стала более экологичной. Автоматические производства могут быть полностью поставлены на замкнутый цикл. Все отходы будут там оставаться и перерабатываться. Поэтому новые промзоны могут быть достаточно дёшево построены так, что там не будет вообще никаких экологических проблем. Можно будет эти производства ставить хоть на курортах.

В индустриальную эпоху, правда, безответственные люди тоже ставили производства на курортах. В Мариуполе, к примеру, вдоль моря заводы стоят строем. А район, который застроен этими монстрами советской тяжёлой промышленности, официально назывался «курорт всесоюзного значения».

Тогда это было преступлением, а сейчас это можно будет делать совершенно спокойно. Новые производства не загрязняют окружающую среду — их можно ставить где угодно, и воздух будет там чист и свеж, и вода будет нормальной, и всё там будет замечательно.

Надежды на трансформацию общества без срыва в мировую войну были очень велики всё прошлое десятилетие. Надеялись, что все–таки элитам удастся договориться, элитам удастся освоить те технологии, которые позволяют провести этот постиндустриальный переход в более мягкой форме. Этого не произошло как раз не потому, что элиты не хотели договариваться – они хотели договариваться — но потому что они оказались не готовы освоить те новые социальные технологии, которые соответствуют новым социальным условиям. Поэтому дальнейшее развитие событий ведет к мировой войне, и её вероятность сегодня выросла почти до 50%.