Сергей Кургинян - Суть Времени 2013 № 19 (13 марта 2013)

Поддержка «закона Димы Яковлева» может быть полноценной только в случае, если мы подводим черту под целой эпохой. Поэтому не надо зацикливаться на перечислении всего того правильного, что сказано в «законе Димы Яковлева». Надо это «а» маленькое переводить в «А» большое. И набрав высоту, атаковать противника.

Что такое «Б» большое? Это новая стратегия в вопросе о детстве. Стратегия, которая основана на все том же подведении черты под эпохой копирования западных, непригодных для нас, позитивов и западных негативов. Например, «б» маленькое — это те два ювенальных закона, против которых мы собирали подписи. А также наше «нет» новым стандартам в сфере преподавания литературы. А также наше «нет» ювенальной юстиции в России. Подчеркиваю — всей ювенальной юстиции в целом, а не только тех двух законов, против которых мы собирали подписи. А «Б» большое — это резолюция нашего съезда. А также конкретизация этой резолюции, то есть переход от концепции к стратегии и от стратегии к политике.

Теперь представьте себе, что вам предлагают убрать «Б» и заменить «А» большое на «а» маленькое. И говорят: «Давайте вместе заявлять: «а! а! а!» Ну, почему же вы не хотите заявлять вместе с нами: «а! а! а»? Ведь это же справедливое заявление!»

Мы отвечаем: «Да, оно справедливое. Но по законам политической войны, а также войны информационной, метафизической и др., замена текста «А + Б» на текст «а! а! а!» — не означает, что мы ГОВОРИМ «а! а! а!». Такая замена означает, что мы НЕ ГОВОРИМ «Б», а также низводим (профессионал сказал бы «редуцируем») «А» большое до «а» маленького. А как только мы это осуществляем, нам говорят: «Вот, вот ведь как! Они не говорят «Б»! Их «а» ужасно скукожилось».

Один раз попав в эту ловушку, мы навсегда лишаемся возможности наносить удары врагу по единственно опасной для него схеме: «А + Б». И поскольку никто, кроме нас, наносить такие удары не может, то враг ликует.

Чем, с этой точки зрения, является шествие 2 марта? Не желая увлекаться конспирологией, я обязан признать, что это шествие является, прежде всего, элементарным и совершенно правомочным желанием власти продемонстрировать, что ее тоже кто-то поддерживает. И что таких поддерживающих — предостаточно. Поддержка власти в том, что касается «закона Димы Яковлева» вообще и новых обстоятельств, делающих этот закон особо актуальным, тем более, — вот что такое «а» маленькое. Выводя своих сторонников на площадь для своей поддержки, власть обязательно должна убрать «Б», то есть систему претензий по отношению к власти, а не по отношению к американцам. И редуцировать «А» большое до «а» маленького. То есть сосредоточиться на Максиме Кузьмине и Диме Яковлеве и обнулить (профессионалы скажут «элиминировать») всю сопряженную с этим крупную и сверхкрупную проблематику.

Сделав это, мы совершили бы непростительную политическую ошибку. Ибо «А + Б» — это формула патриотической оппозиции. А белоленточники и их бюрократические (и олигархические) союзники больше всего боятся не власти, а именно такой патриотической оппозиции. Что же касается власти, то история с Юлией Кузьминой (мать Максима зовут Юлией) показала, чего стоит эта самая власть. И ведь никто не заметил, что именно власть о себе рассказала. Понимаете? Никто! Даже ее, власти этой, так сказать, непримиримые белоленточные противники.

Между тем, для того чтобы это заметить, нужно было всего лишь перенести себя в какой-нибудь 1980 год. Возникает крупный международный скандал, обсуждаемый и в Верховном Совете, и на телевидении. Скандал возникает вокруг умершего ребенка и его матери. Мать — жертва американского империализма. В качестве таковой ее обсуждают в газете «Правда». А также на телевидении и аж в самом Верховном Совете. Но ведь такое обсуждение привлекает внимание всех, не правда ли? Злопыхателей, в том числе. И они постараются опорочить мать. А что, не так? Конечно же, попытаются. А также сыграть на разного рода струнах: «Вот-де, мол, как плохо эта мать живет…».

Что делает советская власть? Такую мать срочно переселяют в приличную квартиру, если она живет в плохих условиях. У ее дома возникает этакий невидимый пост. А в пределе — если ситуация сложная — за ней на определенном расстоянии идет сопровождающий ее скромный представитель КГБ СССР. Так ведь?

Что произошло с Юлией Кузьминой? Ее никто не сопровождал в поезде? Допустим, что моя гипотеза о том, что ее там сопровождали враги, и эти же враги встречали ее на выходе — избыточна. Но ведь друзья — то есть скромные представители власти — ее не сопровождали. Это уж точно. Иначе конфуз был бы попросту невозможен. Но и это не все. Добралась Юля из Москвы к себе в глухомань. Что дальше? У нее в глухомани этой квартира? Комната? Ничего у нее там нет. И никому она не нужна. Ни губернатору. Ни депутатам, восклицавшим по поводу смерти Максима Кузьмина. Ни более высоким должностным лицам. Никому. Она кинута на произвол судьбы. Так могло быть при советской власти? Нет, не могло. Потому что советская власть была властью в полном смысле этого слова.