Инна Соболева - Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года

Великий князь оказался пророком (он разбирался в военном деле куда лучше старшего брата, его способностям недаром отдавал должное сам Суворов): в битве при Фридланде русская армия потерпела сокрушительное поражение. Почти треть гвардейских полков была истреблена. Солдаты и офицеры сражались геройски, но были деморализованы, утомлены – у них не было больше сил воевать.

А Наполеон гордился своей победой, тем более что одержал её в годовщину одного из самых славных своих сражений – битвы при Маренго. В этот день он, по выражению выдающегося французского историка Альбера Вандаля, «своей победой завоевал русский союз».

Ждать пришлось недолго: 22 июня, через неделю после фридландской бойни, Александр I предложил Наполеону заключить перемирие и попросил о личной встрече. Наполеон, не меньше желавший прекращения войны, встретиться согласился без промедления. Ему, как и Александру, было любопытно взглянуть в глаза человеку, к которому (и к его народу тоже) он не испытывал вражды, а то, что ещё вчера этот человек был врагом, – дело поправимое: между ними нет никаких неразрешимых противоречий. Не прошло и месяца после начала переговоров, как союз между вчерашними противниками был подписан. Четвертая коалиция перестала существовать. Началась новая эпоха в отношениях между Россией и Францией и между их императорами. На общую беду эта эпоха продлилась совсем недолго…

Встреча была организована 25 июня 1807 года близ Тильзита (сейчас это город Советск в Калининградской области). Соорудили плот, поставили его на якорь посреди Немана – на нейтральной территории. Так решил французский император: он хотел подчеркнуть уважение к Александру, не унижая русского царя необходимостью приходить с поклоном на левый, французский берег.

Встреча двух императоров Монне. «Встреча императора Наполеона с российским императором на Немане»

Денис Давыдов вспоминал: «Дело шло о свидании с величайшим полководцем, политиком, законодателем, администратором и завоевателем, поразившим войска всей Европы и уже дважды нашу армию, и ныне стоявшим на рубеже России. Дело шло о свидании с человеком, обладавшим даром неограниченно господствовать над всеми, с коими он имел дело, и замечательным по своей чудесной проницательности…

…Мы прибежали на берег и увидели Наполеона, скачущего во всю прыть между двумя рядами своей старой гвардии. Гул восторженных приветствий и восклицаний гремел вокруг него и оглушал нас, стоявших на противном берегу; конвой и свита его состояли по крайней мере из четырёхсот всадников… В эту минуту огромность зрелища восторжествовала над всеми чувствами. Все глаза устремились на противоположный берег реки, к барке, несущей этого чудесного человека, этого невиданного и неслыханного полководца со времен Александра Македонского и Юлия Цезаря, коих он превосходит разнообразием дарований и славою покорения просвещённых и образованных народов». Заметим, это пишет участник кровавых боёв при Прейсиш-Эйлау и Фридланде. Казалось бы, он должен ненавидеть Наполеона…

Наполеон приплыл на плот, устланный красными коврами, со своей стороны, Александр – со своей. Победитель дружески обнял побеждённого. Потом увлёк его в построенную на плоту беседку. Вот первое, о чём он спросил русского царя: «Из-за чего воюем?» Александр ответил: «Я ненавижу англичан настолько же, насколько вы их ненавидите, и буду вашим помощником во всем, что вы будете делать против них!» – «В таком случае, – улыбнулся Наполеон, – мы поладим и мир между нами фактически заключен». Таким было начало.

Потом они встречались каждый день. Вели переговоры, присутствовали на смотрах войск и – приглядывались друг к другу.

Ницше писал: «В жизни Гёте не было большего события, чем это реальнейшее существо, называемое Наполеоном». Думаю, эти слова можно отнести и к Александру. Только вот восприняли они выпавшее на их долю событие по-разному, что и понятно: Гёте – гений, как и Наполеон; Александр – определённо не гений, хотя человек незаурядный, но он – император, как и Наполеон. Так что у Гёте нет оснований для зависти, есть радость открытия и потребность поделиться ею с человечеством (что он и сделал).

У Александра – комплекс: разве я, легитимный монарх, хуже этого, пусть и гениального, узурпатора? Ни русскому царю, ни его коронованным коллегам даже не приходит в голову мысль, что как раз самый легитимный – это Наполеон. Они-то все получили власть по не зависящему от их личных качеств праву рождения. Он заслужил её сам, своими трудами, своими победами: дважды на плебисцитах народ Франции признавал его своим вождём, сначала – пожизненным Первым консулом, потом – императором.