Инна Соболева - Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года

Об отношении Наполеона к молодому российскому императору говорить бессмысленно, потому как никакого отношения просто не было. Конечно, он знал, что у его союзника Павла Петровича есть дети, в том числе старший сын и наследник. Личность принца его не интересовала: возраст императора Павла давал все основания предполагать, что царствовать тот будет ещё долго.

Александр знал о Наполеоне значительно больше: отец, при том что отношение его к сыну было настороженным, не скрывал ни своих планов, ни отношения к человеку, с которым собирался делить власть над Европой. Отношение это было сродни восхищению. И Александр относился к Наполеону вовсе не презрительно, как к выскочке. Напротив, особенно в первое время, – восторженно, как к великому человеку.

Вскоре после коронации Александр I заявил, что отказывается от вмешательства во внутренние дела иностранных государств и признаёт в них тот политический строй, который поддержан «общим согласием» народов этих стран. В полном соответствии с этим заявлением он сохранял прежние дружественные отношения и с республиканской Францией.

Принято считать, что охлаждение между Россией и Францией произошло из-за всё возрастающей экспансии Франции на европейском континенте. Если не учитывать особенностей личности Александра и его юношеских политических убеждений, с этим можно было бы согласиться. А вот если вспомнить, что молодой российский монарх был поклонником идей Французской революции, республики, конституционного строя, то вполне можно понять, почему у него вызывало недоумение и неприязнь становящееся всё более очевидным стремление Наполеона к единовластию.

В 1802 году, когда Наполеон объявил себя пожизненным консулом, Александр написал Цезарю Лагарпу: «Я совершенно переменил, так же как и Вы, мой дорогой, мнение о Первом консуле. Начиная с момента установления его пожизненного консульства, пелена спала: с этих пор дела идут всё хуже и хуже. Он начал с того, что сам лишил себя наибольшей славы, которая может выпасть на долю человеку.

Единственно, что ему оставалось, доказать, что действовал он без всякой личной выгоды, только ради счастья и славы своей родины, и оставаться верным Конституции, которой он сам поклялся передать через десять лет свою власть. Вместо этого он предпочел по-обезьяньи скопировать у себя обычаи королевских дворов, нарушая тем самым Конституцию своей страны. Сейчас это один из самых великих тиранов, которых когда-либо производила история».

А если ещё вспомнить и о сокровенной мечте Александра отказаться от самодержавной власти, дать своей стране конституцию, а ещё лучше (после благодеяний, которыми он намеревался осчастливить свой народ) – стать всенародно избранным президентом… Если вспомнить о регулярной переписке Александра I с президентом США Томасом Джефферсоном, начало которой положил отправленный президентом список трудов об американской конституции… В общем, нетрудно представить, какое осуждение вызвал у русского самодержавного монарха Наполеон. У него ведь всё, о чём мечтал Александр, было в руках, а он – пренебрёг, предпочёл сначала пожизненное единовластие, а потом (о, ужас!) и корону.

К превращению республиканского генерала в императора французов подталкивало Наполеона не только собственное властолюбие. Незадолго до гибели император Павел Петрович послал в Париж Степана Алексеевича Колычева – дипломата Екатерининской школы, человека в Европе известного и уважаемого, с предписанием внушать Первому консулу, что лучшее средство водворить во Франции порядок и прочность правительства – это принять титул короля. Император Павел выражал готовность признать корону наследственной в роду Бонапартов, но заявлял, что вполне готов признать и республику. Степан Алексеевич задание выполнял с подобающим рвением.

Но главное-то в другом: во время плебисцита французы подавляющим большинством голосов поддержали идею сделать генерала Бонапарта императором.

Личный секретарь Наполеона Клод Франсуа де Меневаль вполне убедительно объяснил это общенародное решение: «Франция была слишком потрясена ужасными эксцессами правления Террора и вялым режимом Директории. Опасности, которым подвергался Наполеон, не были забыты, а опасения в отношении новых угроз усиливались. Были опасения, что в случае гибели Наполеона наступят времена жестокой реакции. Народ устал от бесконечных перемен и был полон решимости не испытывать новых злоключений. Всеми руководило общее желание получить, наконец, возможность спокойного существования под надёжной защитой прочного правительства».