Владимир Лисичкин - АнтиРоссия - крупнейшие операции Запада XX века

Руководители КПСС вели себя подобным же образом в то время, когда их постоянно предупреждали о развитии угрожающих центростремительных тенденций в нашей стране. В перестроечные годы таких примеров было множество. За два года до развязывания событий в Нагорном Карабахе и до развязывания войны — назовем вещи своими именами — между Арменией и Азербайджаном я сам лично предупреждал секретаря КПСС Лигачева об опасности кровавого конфликта. Горбачев также ничего не вынес из ситуации, но продолжал свои двусмысленные высказывания — необдуманно привечал одних, отвергал других. Ситуация воспалялась, а Кремль продолжал повторять нам: «ничего страшного не происходит, не драматизируйте». В 1988 году, во время погромов в Сумгаите и первых столкновений в Нагорном Карабахе, Лигачев признался мне, что вспоминал о нашей встрече. К сожалению, уже было пролито немало крови… И что было потом, — общеизвестно: первые беженцы, тысячи трагедий…

Возьмем события в Тбилиси… Там абсолютно поражали оценки, которые давались на основании абсолютно придуманных фактов. Поясню свою мысль. Когда произошла трагедия в Тбилиси, погибли 16 человек. Она была спровоцирована не теми людьми, которых затем обвинили. Ее организовали те, кто потом пришли к власти в независимой Грузии, плюс те силы, которые хотели столкнуть Патиашвили с Центром.

Они родили версию о том, что гибель людей — от того, что солдаты били их саперными лопатками. И это все… Шеварднадзе прилетел туда, кстати говоря, с большим опозданием. И он начал эту линию проводить — лопатки, от лопаток погибли. Хотя от лопаток не погиб ни один человек, и даже раненных лопатками не было. Погибли все от удушья, от давки в толпе. Когда Шеварднадзе выступил с этими лопатками, я ему сказал, что он находится в большом заблуждении. А он: «Как заблуждение? Вот говорят люди». Я ему: «Хорошо, тогда покажем кинофильм, который снят на площади во время этой давки». — «Какой кинофильм? А кто вам дал право снимать?». Я ответил, что это — наша обязанность документировать такого рода события, иначе мне сейчас и разговаривать было бы не о чем. Привел его в комнату, где поставили аппаратуру, и показали все, что было на площади. Там никаких жертв лопаток не было.

Но, тем не менее, версию лопаток поддержали, она дошла до Съезда народных депутатов СССР. И остался один генерал Родионов, который смело доказывал, что это не так. Когда комиссия Собчака закончила свою работу, я позвонил ему и сказал, что хотел бы свидетельствовать комиссии. Собчак ответил: «Нет, мы завершили работу. У нас полная ясность». «А как с саперными лопатками?»— спросил у Собчака. Он вспылил и ответил: «Что вы? Какие лопатки?». Но спустя день об их применении на заседании Верховного Совета говорилось в полный голос, опираясь на выводы комиссии Собчака, в честь которого, как говорили тогда, и улицу в Тбилиси назвали. Истину продолжал отстаивать один генерал Родионов. Так дискредитировали советскую власть в присутствии лиц, возглавлявших в то время ее высший орган — Верховный Совет…

А на всякую информацию о действиях Запада, подталкивающего разрушительный процесс, о гибельных для страны внутренних сложностях у Горбачева был один ответ: «Комитет госбезопасности драматизирует обстановку».

В 90-х годах, когда стало очевидно, что сами лидеры ведут страну к краху, положение КГБ и армии было непростым — они подвергались большой дискредитации, разрушался их авторитет среди населения. Народ не пошел бы за ними. К тому же органы КГБ, как и армия, не могли идти против власти — все было так, как это формулировал много лет назад Мольнар. Да и как могли органы, подчиненные власти, выступить против власти? Это — роль заговорщиков…

Вспоминается в этой связи рассказ маршала Манштейна об обстановке в Германии перед приходом Гитлера к власти. Армия не разделяла его идейных, расовых теорий, была готова выступить против фашизма. Но страна, народ в то время уже были зачарованы обещаниями Гитлера, и армию, как пишет Манштейн, никто бы не поддержал. Она оказалась бы силой рвущихся к власти заговорщиков.

Другой вопрос — как мог мириться советский народ с тем, что его лишали страны? Одна из причин крылась в потере чувства реальной опасности «холодной войны». В годы Великой Отечественной войны широко звучала песня: «Вставай, страна огромная… Идет война народная…» Народ, практически весь как один, встал на защиту своей многонациональной Родины. Когда впору было петь «идет война холодная» — разлеглись, отстранилось не только государство, но и население. Мы слишком долго праздновали победу и без конца каялись. Нас превратили в нацию грешников, которым бесконечно стыдно за своих предков и «преступное» государство…