Юрий Мухин - Неизвестный Берия. За что его оклеветали?

– И вот еще что, – добавил Берия. – Нужно возродить в армии институт комиссаров, пока война не отберет нам генералов, которым народ мог бы верить.

Идея комиссаров им обоим была ясна. Комиссары появились впервые не в России, а в США, в которых Конгресс еще в XIX веке устанавливал для армии: «Комиссар – назначенный правительством в воинскую часть чиновник, в чьи обязанности входит следить за моральным и политическим духом военных». И в Советской России, как только советское правительство в 1918 году начало создавать Красную Армию, то сразу выяснилось, что призванные большевиками бывшие царские офицеры и генералы предают Советы и спасибо не говорят. Поэтому практически сразу же к ним начали приставлять комиссаров – людей, верных правительству. Поскольку в то время советское правительство было коалиционным, то первые комиссары были представителями обеих правящих партий, т. е. не только большевики, но и левые эсэры. Однако после измены левых эсэров и перехода всей власти в руки большевиков комиссары, само собой, были уже только коммунистами.

Надзор за командованием был главной функцией комиссаров, второй функцией была политическая воспитательная работа, т. е. комиссары должны были убедить всех, что перед Красной Армией поставлены справедливые и нужные народу цели.

Как казалось Правительству СССР, в 1937–1938 годах армию очистили от предателей, причем чистили армию не сотрудники НКВД, а сами генералы, поскольку никакой НКВД не мог арестовать военнослужащего, если на это не давал разрешения его командир. Оставшимся генералам, проявившим себя на ниве борьбы с предателями, верили, посему в Правительстве СССР возникла эйфория доверия к генералам, и 12 августа 1940 года комиссары были упразднены. Технически – у конкретных комиссаров в армии была упразднена функция надзора за командным и начальствующим составом РККА и оставлена только функция воспитательной работы, в связи с чем, эти люди стали называться уже не комиссарами, а заместителями командиров по политической части.

Теперь же Берия вновь предлагал вернуть им функции надзора за командованием.

– Подожди, Лаврентий, не все сразу, давай сначала решим вопрос с ГКО, – ответил Молотов, не хотевший смешивать вместе столь сложные вопросы.

А 1 июля 1941 года Берия вместе с Маленковым в здании ЦК проводили очную ставку Ванникова и Кагановича. Как и предполагал Сталин, никого больше Политбюро для этого не смогло выделить – все были заняты. Берия и Маленков сидели у торца длинного стола, а перед ними напротив друг друга сидели арестованный Ванников и приехавший из Казани директор авиационного завода Михаил Каганович.

– Подследственный Ванников, – сухо начал Берия, – скажите в лицо Михаилу Моисеевичу Кагановичу то, что вы сообщили следствию.

Ванников, тупо глядя в стол, бесцветным голосом начал.

– Михаил Каганович был членом нашей троцкистской организации…

– Ты что, Боря, ты что говоришь?! – ужаснулся Каганович.

– Ты был членом нашей организации, – снова подтвердил свои слова Ванников.

Ванников цеплялся, как за соломинку, за указание уже казненного Троцкого оговаривать как можно больше окружающих, дескать, всех не посадят, особенно ввиду начала войны и острой потребности СССР в специалистах.

– Сволочь! – вскипел экспансивный Каганович. – Я же за тебя в 37-м ручался, ты же у меня на квартире от Ежова тогда прятался, как же ты можешь на меня клеветать?!

– Потому и прятал, – внешне спокойно отреагировал Ванников, продолжая смотреть в стол, – что был членом нашей организации.

Каганович вскочил и через стол схватил Ванникова за горло.

– В глаза мне смотри, гад, в глаза!!

Берия оттащил Кагановича от Ванникова и вытолкнул в дверь, за которой в коридоре стоял конвоир, доставивший Ванникова с Лубянки.

– Успокойтесь, Михаил Моисеевич, успокойтесь. Перекурите пока в коридоре, погуляйте, а мы сами с ним переговорим, – Берия похлопал Кагановича по плечу, стараясь вернуть его из состояния аффекта.

Каганович прислонился к стенке и как бы обмяк. Берия взглянул на него, не зная, как быть, но потом все же вернулся в комнату, закрыв за собой дверь. Каганович с расширенными глазами и, шатаясь, сначала побрел по коридору, но затем снова прислонился к стене. Потом резко сунул руку в задний брючный карман, немного помедлил, но все же вынул из кармана браунинг и передернул затвор. К нему бросился конвоир, но Каганович успел приставить ствол к груди и выстрелить.