Гусев цитирует статью Кодекса США, по которой я якобы мог быть привлечен к ответственности, если бы был американским гражданином. Эта статья касается, однако, призыва к насильственному свержению правительства, чего я никогда не делал. Гусев не цитирует статей 70 и 190 1Кодекса РСФСР, по которым множество людей страдает и погибает в заключении за ненасильственные действия, за распространение или только хранение правдивой информации — книг и самиздатских материалов, за религиозную деятельность, за желание покинуть страну.
Я готов предстать перед судом за свою открытую общественную деятельность, хотя считаю ее законной и не подпадающей под действие Уголовного кодекса, и не строю иллюзий относительно беспристрастности советского суда.
Но власти выбирают не открытый суд, а другие методы — трусливые и подлые. Сегодня в ход пускается все — бесчисленные анонимные угрозы физической расправы, клевета в печати и заявлениях ТАСС, противозаконный отказ в обмене жилой площади, возбуждение уголовного дела против моей дочери, угроза возбуждения дела против ее мужа. Обмен двух двухкомнатных квартир на одну четырехкомнатную такой же площади необходим нам, так как в условиях непрерывных угроз убийства всех семи членов семьи, включая двух маленьких детей, мы не можем жить раздельно. Но именно поэтому органы власти этот вполне обычный и законный обмен нам не разрешают; причастность к этому КГБ наглядно проявилась и синхронной публикацией абсолютно лживой статьи корреспондента ТАСС, согласно которой у нас более 30 кв. метров на человека — вместо 9 на самом деле, и слово «обмен» не упоминалось. В феврале, сразу после «предупреждения» Гусева, над моей дочерью Татьяной Семеновой нависает угроза уголовного преследования, возбужденного прокуратурой якобы на основании анонимного письма. В те же дни зятю Ефрему Янкелевичу угрожает судебное преследование за распространение «антисоветских» материалов и за «тунеядство». Вот так, вопреки лицемерным заявлениям Гусева о равенстве всех граждан перед законом, осуществляется попытка расправы над членами моей семьи — как изуверский метод мести и давления на меня. Но, несмотря на эту страшную ситуацию, несравненно более трагичную, чем личная ответственность за собственные действия, я считаю своим долгом продолжать общественную деятельность. Я не вижу другой альтернативы. Но я надеюсь, что люди Запада, которые приняли на себя бремя ответственности в защите прав человека, понимают трагически-кульминационный характер положения, в котором сейчас находятся все защищающие права человека в СССР и других странах Восточной Европы, в том числе и я лично. Я надеюсь также на здравый смысл руководителей СССР и других социалистических стран, на их чувство ответственности и их стремление к устойчивости в мире.
Каждый день приносит сегодня новые проблемы. Так, 4 марта газета «Известия» публикует отвратительную провокационную статью, в которой желающие эмигрировать евреи обвиняются в шпионаже. Это — современный вариант дела Дрейфуса! Я призываю мировую общественность, глав государств, подписавших Хельсинкское соглашение, выступить против этой провокации.
Я призываю мир выступить в защиту арестованных членов Группы содействия Хельсинки — Гинзбурга, Орлова, Руденко, Тихого. Я призываю к защите Петра Рубана и всех тех заключенных, о которых я писал в письме к президенту США, югославского писателя Михайлова, арестованных членов «Хартии-77» и других политических заключенных в странах Восточной Европы и в СССР.
Лейтмотивом моей общественной деятельности остается требование всемирной политической амнистии — свободы всем узникам совести. Я считаю это залогом мира.
3
Переписка с Генрихом Бёллем [116]
1979 г.
Дорогой Андрей!
Недавно Клаус Беднарц задал мне по телефону Ваш вопрос о моем отношении к атомным станциям, и я ограничился коротким и категорическим «нет», поскольку времени на разговор не было. Теперь я хочу написать Вам об этом подробнее, не как специалист, но как думающий современник, который — не сумев стать специалистом — все чаще оказывается в роли верующего или неверующего, когда речь заходит о атомных станциях. Да ведь и специалисты, как продемонстрировали слушания в Ганновере, разделились на два лагеря, и для каждого встает вопрос: кому же верить? Конечно, я ничего не имею против собственно атомной энергии — кто же будет возражать против такой полезной вещи, как энергия! — но атомные станции действительно представляют собой угрозу, да еще к тому же вовсе не доказано, что мы нуждаемся в большем количестве энергии. По этому пункту у ученых тоже есть разногласия, а я снова оказываюсь на положении верующего.
Читать дальше