Лев Тихомиров - Руководящие идеи русской жизни

Юридическая презумпция всякого законодательства учит нас, что законодатель всегда мудр и благожелателен. Без такой презумпции была бы невозможна законодательная работа. Если в законах замечается нечто не соответствующее действительности, нечто ведущее к вреду, то это само по себе, ipso facto [136] В силу очевидного факта (лат.). , доказывает для государственного человека и юриста, что мысль законодателя была искажена, неверно передана. Сделано ли это зложелательностью исполнителей или их неспособностью к порученной им работе — это совершенно безразлично. Дело не в них, а в том, что закон должен быть мудр и благожелателен, ибо таково всегда намерение законодателя. А посему — раз замечается, что сами законы ведут к расстройству государственной работы или к революции государственных основ, они должны быть пересмотрены и приведены к нормам действительной мысли законодателя.

Эта задача выясняется перед нашим законодательством, можно сказать, каждый год, иногда — каждый день все яснее, и не вследствие какого-либо теоретизирования (которое не имеет большого значения в государственных задачах), а самими фактами практики. Сами факты обнаруживают, что государственная работа спуталась, это видно на каждом шагу, колеса механизма скрипят, колесница плохо движется и шатается. Постоянно выясняется ряд чисто практических неудобств: проявления искусственной борьбы, вредной для государства, медленность обсуждения бюджета, задержки в мерах государственной обороны в принятии своевременных управительных мер и т. д. За самое короткое время мы приводили несколько таких фактов, и их можно приводить чуть не каждую неделю. Нельзя увековечивать такого положения, во всех отношениях вредного. Ясно, что не для того законодатель предпринимает реформы, чтобы в результате получалось положение еще опаснее, чем было до преобразований.

Оставляя в стороне многочисленные частные явления, которые требуют устранения посредством исправления Основных законов 1906 года, нельзя не обратить особенно тревожного внимания на затуманение в умах народонаселения самого представления о том, где в настоящее время Верховная власть государства? До какой степени доходит неясность закона в этом отношении, видно уже из того, что целые партии (даже претендующие на солидарность с правительством) из всех актов Высочайшей Воли, выразивших мысль Законодателя, открыто признают только один Манифест 17 октября 1905 года. На каком, однако, основании? Ведь мысль Законодателя в реформе нашего государственного строя проявляется уже много лет и в выражениях нередко гораздо более ясных, чем в Манифесте 17 октября. Как же осмеливаться игнорировать всю совокупность проявления законодательной мысли? Понятно, что при таком произволе она непременно будет искажаться. А между тем всему этому нет возможности положить конец иначе, как пересмотром Основных законов 1906 года на основании всей совокупности мысли Законодателя, то есть таким путем, каким только и возможно совершать внимательную и, так сказать, «нетенденциозную» законодательную работу.

В мысли Законодателя неоспоримо много раз выражена необходимость привлечения народных сил, то есть так или иначе народного представительства, к законодательной работе, но не менее ясно утверждено сохранение Самодержавной Верховной власти Монарха. Мысль Законодателя неоспоримо совершенно чужда примеси революционного элемента. Между тем в законах, формулированных неспособными или тенденциозными исполнителями, заложена революционная идея упразднения Царской Верховной власти, чем и пользуются революционеры и конституционалисты в явный подрыв целям преобразования. Действительно, преобразование, по мысли Законодателя, требовалось исключительно для того, чтобы страна могла развить усиленную работу по возрождению своих производительных средств, средств государственной обороны, просвещения и т. д. точно так же, как по делу нравственного оздоровления населения, доведенного до чрезвычайной деморализации так называемым «освободительным» движением. Между тем страна в результате погружается не в работу, а в какую-то толчею, потому что действие учреждений загромождается и парализуется борьбой за Верховную власть. Но так нельзя жить долго. Это становится даже опасно для страны. И только решительный пересмотр законов с сохранением всего, мыслью Законодателя предписанного, и с уничтожением всего, ее искажающего, может вывести Россию на путь работы с пути борьбы и неурядиц.